— Вот так, из ничего?! — Василий охрип от нервного напряжения. Его чувства были истинными, а не наигранными.

— А что касается молнии или файербола, — кинула Габи замыкающую реплику, — я могу и то, и другое, и много что ещё. Я боевой маг, господа. А теперь, Василий, угостите нас, пожалуйста кофе и расскажите о себе. Вы не маг, но с магией знакомы, как так?

Глава 7(2)

***

Ночь они провели в доме Суворина. Компаньон Филиппа, — ну или Магнуса, если называть Сковью на местный лад, — распорядился на этот счет ещё до их приезда, и, когда Габи вошла в приготовленную для неё комнату, все её вещи были уже тут. А ещё здесь была отличная ванная, пользоваться которой она могла благодаря украденному знанию. И кто-то заботливый приготовил для неё не только постель, но и ночную рубашку, — слишком короткую, впрочем, для такой дылды, как она, — банный халат, домашние тапочки и вообще все, что душе угодно, если душа пожелает отмокнуть в горячей воде со всякими «вкусными» добавками. Несмотря на поздний час, её душа желала, и Габи довольно долго отмокала в горячей воде, заодно приводя свои мысли в ставший уже привычным для неё идеальный порядок. И в этом порядке нашлось место и для новых впечатлений, — включая, разумеется, новые знания, — и для прежних недоумений, вопросов и размышлений. А с утра начались тренировки. Местом их стал берег лесного озера, расположенного, как сказал дед в чуть больше, чем в тысяче километрах от резиденции Суворова. Суровое место, холодное, — здесь уже лежал снег, — и безлюдное. Хвойные деревья, скалы и ледяная вода под низким, обложенным тучами небом. В общем, подходящее место, чтобы творить колдовство в мире, не знающем или, во всяком случае, не признающем, существование магии.

Переместились они к озеру тем же способом, каким прежде попали в этот мир. Сковья построил очередной портал, одновременно похожий и непохожий на тот, что позволял путешествовать между мирами. На этот раз, правда, Габи знала, чего ожидать и, не привлекая к себе внимания «излишней любознательностью» изучила, тем не менее, весь процесс от начала и до конца, уловив заодно и общий принцип, лежащий в основе пространственно-временных порталов.

— Подходящее место, — резюмировал Сковья, осмотрев берег озера и, наверняка, просканировав ближайшие окрестности. — Людей нет… Простор есть… Приступим!

И они приступили, причем учил её Сковья, не разделяя теорию и практику, и вбивая в Габи новое понимание мира, магии и колдовства тем способом, о котором упоминал в Лионе. Он ломал внутренний мир Габи, продавливая свое видение вопроса, свой, часто чуждый ей подход к атаке и защите. И он не соврал, ей было больно, а временами даже очень больно, но оно того стоило, поскольку это сокровенное знание было бесценно и потому ещё, что дело двигалось, как здесь говорили, семимильными шагами.

Если в основе человеческой магии лежали стихии и другие подобные им силы, — сила духа, например, или так называемая вита[106], - то разделенные джа, как поняла теперь Габи, напрямую работали с интенсивными и экстенсивными физическими величинами[107] такими как, температура, давление или энергия, а так же с агрегатными состояниями вещества[108]. Габи помнила эти термины из курса физики, но опознала их не сразу. Однако в тот момент, когда она догадалась, что, на самом деле, представляют из себя серые, — иногда серебристые и даже золотистые, — пульсирующие нити, из которых Сковья сплетал свое колдовство, «кастовать в стиле джа» стало не то, чтобы просто, но, как минимум, доступно. Гравитация и энергия, жидкость и газ, плазма, наконец, — все это было весьма конкретным и четким, как при обобщении, так и при противопоставлении. Оперировать ими было довольно сложно, но скорее от того, что непривычно, чем от того, что «неподъемно». И Габи «поднимала», трудилась, как вол, училась, что называется, днем и ночью. С дедом или одна. Реально манипулируя силами и состояниями или ставя мысленный эксперимент. Она работала и терпела боль, и результат не заставил себя ждать. Трудное неожиданно стало легким, сложное — простым, а Габи превратилась в настоящего монстра. Её возможности были теперь настолько велики, что, когда она думала об этом, то временами ей самой становилось страшно. Впрочем, ей помогало то, что это было в третий раз в её все ещё довольно короткой жизни, когда перемены происходили с такой пугающей быстротой. Она знала, как с этим справляться, и справлялась, превозмогая физическую, но, прежде всего, психологическую усталость и «отравление» избыточным знанием.

Занятия с Филиппом занимали львиную долю дневного времени суток. Где-то с восьми утра до пяти вечера. Без еды, без перерывов на отдых и прочей дребедени. Вот разве что пить разрешалось, да и то нечасто. Не чаще раза в два-три часа и ровно столько, сколько дадут. Давал же Сковья самый минимум — глотков пять-шесть крепко заваренного чая с листьями коки и сахаром, и это все. Делалось это по-видимому с умыслом, но умысел был не в том, чтобы уморить её голодом, жаждой, болью или усталостью. Был во всем этом какой-то смысл, но в чем там дело, Габи так и не поняла. Предположила только, что, возможно, таким образом Сковья пытался задействовать весь её скрытый потенциал. И, если это действительно так, то своего он добился, потому что довольно быстро, — буквально за пять дней, — Габи не только почувствовала в себе ту силу, о которой шла речь, но также научилась ею манипулировать. По первости, правда, грубовато, расточительно и «грязно», но ещё через пару дней, ухватив, наконец, принцип, резко повысила качества своего колдовства.

Было жаль, разумеется, что практически все её время в этом мире уходит на одни лишь занятия. Но, с другой стороны, разве не за тем Сковья привел её сюда, чтобы научиться пользоваться магией народа джа? А раз так, то и роптать бессмысленно, тем более, что вечерами она все-таки отдыхала. Занималась спортом, отмокала в ванне, смотрела фильмы, — некоторые из них оказались попросту порнографическими, хотя местные, как ни странно, так не считали, — но, в основном, общалась с Вероникой и Василием. Они не слишком хорошо понимали, чем именно занимается Габи с Магнусом, — куда исчезают, зачем и почему после этих отлучек Габи выглядит так, что «краше в гроб кладут», — но, выполняя давний договор между Сковья и Максимом Сувориным, вопросов не задавали. Как, впрочем, не задавала их и Габи, а спросить кое о чем хотелось до невозможности. Столько всего