Сверху доносился скрип половиц: люди ходили по комнатам, – а внизу царила тишина. Берди на цыпочках подкралась к телефону и сняла трубку. Как она и предполагала, обычного гудка не было: кто-то снял трубку с одного из дополнительных аппаратов. Теперь она не смогла бы отсюда позвонить, даже если бы захотела.

Решив освежиться в бассейне: жара еще не отступила, – Берди заглянула в квартиру экономки, надела купальник и, набросив на плечи полотенце, вернулась в кухню и прошла через холл в гостиную. Входная дверь была приоткрыта. Берди повернулась к ней спиной и направилась в противоположную сторону, к бассейну.

В полном безветрии океан притаился в ожидании. Небо хмуро, тяжело нависло, обещая грозу. После прохладного сухого воздуха в доме влажная духота на улице угнетала. Берди положила полотенце и сняла очки. Привычный мир мгновенно превратился в неведомое, опасное царство. Она понимала, что именно поэтому всегда не любила воду. Плавая, оставалась полуслепой, а потому неуверенной в себе и слабой.

Берди спустилась в глубокий бассейн и поплыла. К противоположному бортику, потом обратно. Сердце часто билось. Слух обострился. Вода попала в глаза и лишила остатков зрения. Берди вернулась и, ухватившись за лестницу, протерла ладонью лицо, прислушалась, но до ее слуха ничего, кроме шума волн и крика чаек, не донеслось. Немного успокоившись, Берди поплыла к противоположному бортику, а когда возвращалась обратно, раздался тихий звук: дверь гостиной скользнула в сторону ровно настолько, чтобы пропустить человека.

Возможно, сверх меры разыгралось воображение. Похоже на то. Берди заставила себя держать лицо в воде, несмотря на то, что очень хотелось поднять голову, напрячь глаза и увидеть того, кто вышел из дома. Она прислушалась, но новых звуков не уловила. Ничего, кроме отвратительного шума воды в ушах. Отбросив мысль переплыть бассейн еще раз, она свернула к боковой стенке и, тяжело дыша, вцепилась в бортик. Не следовало брать такой темп: ведь сто лет не плавала, к тому же нервы не в порядке. Надо отдохнуть. Берди открыла глаза, увидела склонившуюся расплывчатую фигуру и спросила, задыхаясь, хотя уже знала:

– Кто это?

Знала прежде, чем враждебная рука схватила ее за волосы, стукнула головой о кафель и принялась топить. Знала и тогда, когда вода наполнила глаза, нос и рот, так что крики превратились в жалкое бульканье, а ноги беспомощно задергались в прозрачной глубине.

Твердая ладонь удерживала Берди под водой даже тогда, когда пальцы ослабли и отцепились от бортика. Неужели это происходит с ней? Нет, невероятно. Только не с ней. Она не готова… Мысль возникла неожиданно и удивила, в то время как шум в ушах стал еще громче, а легкие заболели, требуя воздуха. Берди чувствовала, что сопротивляется непростительно слабо, – наверное, поверхность бассейна едва колышется. Еще мгновение, и придется вдохнуть. Вдохнуть воду. Нет, нельзя. Она еще не закончила… это не должно было случиться… вдруг все вокруг стало красным. Лишь красный цвет, и больше ничего. Боль в легких исчезла. Берди больше не боялась. И не удивлялась. И вообще ничего не чувствовала. Она спала, отдыхала, парила…

А вскоре ее резко, грубо разбудили. Она задыхалась, ничего не видела, мучительно хватала ртом воздух, но вместо воздуха в грудь вонзались ножи. Что такое? Кто-то на нее кричал. Громко звал по имени. Требовал что-то сделать.

– Дыши! Дыши! Да! Берди! Я же говорил! Предупреждал. Слава богу! – Хриплый голос Дэна Тоби дрожал и срывался.

Он почему-то постоянно выкрикивал ее имя, а потом перевернул на бок на жестком полу и закричал что-то другое, пока она кашляла, мучительно выплевывала воду, стонала и в агонии прижимала колени к груди, но дышала. Кто-то накрыл Берди мягким теплым полотенцем. Кто-то вытер ей лицо и надел очки. Теперь она видела мокрое взволнованное лицо Дэна – совсем близко. А за ним толпились прибежавшие на крик люди. Еще немного, и спешить было бы некуда.

Они стояли, в ужасе вцепившись друг в друга. Все были шокированы. Берди почувствовала себя виноватой и попыталась что-то объяснить, но не сумела. Губы не слушались. А если бы смогла, то сказала бы, что должна была так поступить. Иного способа не существовало. Жаль, что им пришлось это увидеть, но выбора не было.

Милсон и Барасси куда-то исчезли. Оба. Берди ничуть не удивилась. Вспомнила, как железные пальцы, вцепившись ей в волосы, толкали вниз, вниз, не позволяя освободиться, вздохнуть. Она вздрогнула. Бервин Кайт женщина миниатюрная, но ее сила – это сила отчаяния, а рука тверда и холодна как сталь.

– Вы знали, правда? – Голос Берди напоминал хриплое карканье.

Она вздохнула и отхлебнула горячего чая. Уэнди дала ей в руки чашку, но прежде усадила в кресло и укутала мохеровым пледом. Голова до сих пор кружилась, а грудь и горло болели. Слабость и шок – вот что она ощущала, однако в глубине ее существа расцветали умиротворение и благодарность. Чай горячий, плед теплый, она живая. Берди взглянула на отца, которого сразу вызвали в «Третье желание», и он улыбнулся, потом посмотрела на Макса.

– Вы знали, – повторила Берди обвинительным тоном.

Макс едва заметно кивнул. Глаза за стеклами очков смотрели печально.

– Думаю, что догадался бы сразу, если бы не Уоррен Дейли. Она… Бервин… всегда была очень… впечатлительной. Любые события переживала напряженно и глубоко, но особенно острые чувства питала ко мне. Всегда. Мы были невероятно близки. – Он опустил голову и неловко пошевелился в кресле. (Заерзал, мысленно определила Берди.) Ему не хотелось об этом думать, но он заставлял себя: знал, что должен высказаться, – поэтому после долгого молчания продолжил: – Но безраздельное совместное существование не устраивало ни одного из нас. Бервин постоянно твердила, что не создана для брака. Так и есть. И я тоже не создан для брака. Ни одному из нас не следовало ни с кем сближаться. Это не наш путь. Мы пугаемся. Брак… – улыбнулся он с усилием, – вреден для нашего психического здоровья.

– Не говори так, папа! – запротестовала сидевшая рядом Уэнди, но Макс лишь рассеянно погладил дочь по руке.

– Я пытался получить все и сразу. Хотел держать Бервин при себе и в то же время оставаться свободным. Много работал. Вел светскую жизнь. Делал для нее все, однако стремился сохранить дистанцию. Не допускал ни малейшего контроля. Наверное, подобный диагноз поставил бы психоаналитик. В результате Бервин едва не сошла с ума, перестала работать, но оказалась смелее меня и решилась на разрыв. Просто села в машину, уехала и не вернулась. Вскоре я понял, что так лучше. Мы встречались, хотя и не слишком часто. Я заводил подружек, но ее это не волновало. Бервин понимала, как мало они для меня значат. Мимолетное развлечение, не более.

– Старый распутник, – без тени осуждения произнесла Иза и, склонив голову, элегантно сделала глоток чаю из фарфоровой чашки.

Тоби посмотрел на нее с восхищением: воплощенная тетушка Дора.

– А потом явилась Мэй, – прохрипела Берди.

Макс кивнул: