– Нужна… – вздохнул я и попросил: – Мне нужно поспать. Иначе я просто упаду. И вот что, пока сам не проснусь – меня не беспокоить. Хорошо?

– Как скажете, лорд! Вам где постелить? Я сейчас подберу какой-нибудь дом поприличнее…

– Нет! Дайте мне одеяло и не беспокойте.

Герда недоуменно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Кивнула, повернулась, пошла куда-то в сторону домов. Через десять минут вернулась со свернутым в скатку шерстяным одеялом, которое вручила мне так же молча, не говоря ни слова.

Место я выбрал возле озера, под сосной, на траве, подальше от воняющей тленом и гарью деревни. Разделся донага, одежду положил рядом с собой, под одеяло, с другой стороны – обнаженный меч. Ну… так, на всякий случай. Мало ли что случится… Накрылся одеялом с головой и блаженно «растекся» по земле, отдаваясь инстинктам, подсказывающим мне то, что я должен делать. А должен я был набрать «пищи» для восстановления изрядно потраченного запаса энергии. Дерево или не дерево, в конце-то концов!

Я не знаю, из чего состоят корешки, которые полезли из меня, стоило лишь им это позволить. Что это – нервы, сосуды, мышцы? Белые нити, которые пришпилили меня к земле и начали качать в меня все то, чего так жаждет мое тело. Да какая разница? Разве от того, что я не узнаю подробности моего растительного питания, мне будет менее «вкусно»? Мне очень хорошо! И вот в такой момент ты начинаешь понимать, что быть деревом не так уж и плохо! А может, даже и очень хорошо. Лучше, чем человеком. Наверное.

* * *

Отдохнувший загар весело шагал по дороге, постоянно пытаясь снизить темп движения. Есть такая пакостная особенность у этих животин – если его не подгонять, в конце концов остановится и будет просто жевать траву. Нет, ну так-то я его понимаю! На кой черт нестись куда глаза глядят только потому, что тебя погоняет твой наездник? Сидит, ножки свесив, и лупит тебе в бока каблуками! Давай, мол, беги, да не останавливайся! Нефиг тебе травку щипать да в тенечке валяться!

– А вот видал, мерзавец! – показываю загару кулак, и пегая скотинка, наводящая на воспоминания о д’Артаньяне с его оранжевой лошадью, косит на меня шальным глазом и заметно прибавляет ход.

Я тоже выспался. Сутки проспал, не вставая! Слышал, как ко мне кто-то подходил – видать, послушали, не помер ли я. Нет, ну правда, если кто-то не встает со сна сутки подряд – все можно подумать. В том числе и самое худшее! Но все-таки никто не сдернул с меня одеяло и не попытался реанимировать. Ну я же сказал, чтобы не трогали, – вот они и не трогали. Дисциплина!

Уйти в одиночку стоило большого труда. Герда категорически отказалась оставить меня одного, справедливо мотивируя это тем обстоятельством, что Служительница, она же по совместительству моя жена, снимет с нее за это скальп и прибьет его к луке своего седла. И будет права! Потому что отпускать меня одного, без защиты и помощи, – это совершеннейшая подлость и она, воительница, своего лорда не оставит.

В общем, пришлось пообещать, что, если она пристроится сама и пристроит ко мне своих подручных, я всех их погружу в сон на неделю, а потом все равно уеду. И вообще, неповиновение своему лорду – это преступление!

Кстати, как-то странно все это. Я и сам не заметил, когда воительницы начали называть меня «мой лорд». Я-то ведь НЕ ИХ лорд! Я лорд Северной провинции, да и то так… можно сказать – номинальный. Ради одной задачи. Наверное. А они все жители Центральной провинции!

И вообще свободные воительницы ну никак не подчинены лорду, у них свой «лорд», эта самая Служительница, ныне – моя жена. Может, они перенесли свое отношение к Служительнице на меня? Да вряд ли… в самом начале путешествия вон что вытворяли. Пришлось даже задать им трепку!

Кстати, все те, кому я нахлестал по мордасам, – все были здесь, со мной. Сами попросились. И служили мне не за страх, а за совесть. Стоило только бровью повести – бежали, как собачонки: «Мой лорд! Мой лорд!» Уверен, прикажи я, они с готовностью запрыгнули бы и в мою постель. Даром что любительницы своего пола. Впрочем, в этом отношении я всегда придерживался такого мнения, что настоящих, истовых лесбиянок – раз, два и обчелся. Остальные или придуриваются, или любят и мужчин, и женщин. Просто вот принято у них изображать из себя эдаких суровых баб, чурающихся мужского… хмм… плеча, вот и маются, понимаешь ли, такой дурацкой дурью. Если только есть дурь не дурацкая…

Утром я позавтракал вполне добротной пшенной кашей с маслом, отказавшись есть жареное мясо (Ну не могу есть мясо, и все тут! Как бы с такими делами-то и веганом не сделаться! Как увижу жареное мясо – так и вспоминаю… обглоданные детские косточки… брр!), запрыгнул (как завзятый ковбой!) на уже оседланного отдохнувшего загара и отправился в путь, стараясь не оглядываться и не делать ручкой угрюмо стоявшим и смотревшим мне вслед воительницам. Им приказал оставаться на месте, дожидаясь здесь, а если через неделю меня не будет – ехать к Маурике, удостоверившись, что жизням оставшихся в деревне ребят ничего не угрожает.

Что делать с детьми, я пока что еще не решил, отложив принятие решения до моего возвращения с побережья. Пока что пусть обустраиваются, отдыхают. Еды у них хватает – людей мало, а погребов много. Опять же – можно и поохотиться. У них не менее половины – вполне взрослые ребята и девчонки 14–15 лет. В общем, не пропадут. Тем более что сейчас лето, тепло.

Вот к зиме уже надо будет думать, что и как. Вряд ли эти дети с подростками выживут самостоятельно. Хотя… кто знает? Дети селян, они привыкли работать и знают, как жить на земле. Может, и сами проживут. В любом случае пока что я сделал все, что мог. Жаль, что не успел раньше…

Броня пленника лежала в переметной суме. Пока что надевать я ее не стал. Броню вычистили, теперь никаких следов крови. Что сталось с этим уродом, я не знал и знать не хотел. Герда пыталась мне что-то рассказать, но я ее тут же остановил, спросив лишь – получил ли он сполна. Она подумала и кивнула: «Сполна! За все!» И больше мы об этом не говорили.

Судя по всему, лагерь пришельцев находился примерно в дневном переходе от того места, где мы оставили основные запасы продовольствия и лишние вещи. Я к вещам не пошел – воительницы вернутся, заберут мальчишку и привезут барахло. Мой путь в другую сторону.

Ехать было легко и приятно. Я уже привык к езде в седле и практически не испытывал никаких неудобств – ехал себе да ехал, покачиваясь в такт движению загара и время от времени бодря его животворящим кулаком. Остановился на ночевку еще засветло, пройдя, по моим ощущениям, не менее сорока километров. Ехать дальше верхом не рискнул – могут выставить посты и заметить. А мне этого пока что не надо.

Расседлал загара, стреножил его и оставил пастись возле бивака. Седло и все вещи сложил под густую, раскидистую елку, постаравшись как следует запомнить местонахождение вещей. Возвращаться пешком мне уже не хотелось. Старая истина – лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

Не очень долго посидел, поужинав куском лепешки и острыми приправами из соленых трав, запил слабым пивом, оказавшимся в здоровенной фляге, которую дали мне в дорогу. Пиво было теплым, а потому противным, но пить все равно было больше нечего, так что пришлось глотать эту кислятину, отрыгивая густым хлебным запахом.