Не сегодня, понятное дело.

— Нам сюда.

Напоследок сверившись с картой, Люк кивнул на покосившееся крылечко деревянного дома, что стоял чуть поодаль и казался чем-то чужеродным на фоне прочих кукольных домишек.

— Не надо, — мотнула я головой, увидев, как Люк тянется к кобуре, — там никого нет. Я бы почувствовала.

— Предпочитаю перестраховаться.

— Ладно.

Пожав плечами, я толкнула входную дверь — как и ожидалось, не заперто — и, минуя тесную прихожую, оказалась в гостиной. Здесь довольно чисто — ни пыли, ни паутины по углам, — но вид явно нежилой, и вся мебель укрыта мятыми белыми чехлами. Ночью и при свете луны выглядит жутковато.

Кроваво-красный букет в тонкой вазе тёмного стекла стоял на зачехлённом кофейном столике и ярко выделялся на фоне всей этой мертвенной белизны. Невесть с чего по коже прошла волна озноба; передёрнувшись, я тряхнула головой и взяла в руки карточку, что лежала рядом с вазой.

— «…из смертной грязи, из соли и пепла, из камня и железа», — прочла вслух. И тут же досадливо смяла в кулаке этот бесполезный кусок картона. — Что-то как-то поднадоела мне эта викторина!

Люк забрал у меня карточку и задумчиво хмыкнул.

— Из камня и железа. Почему эти слова звучат знакомо?

— Из камня и железа. Там, где всё началось… — повторила я хмуро, силясь ухватить за хвост упрямо ускользающую мысль. И, кажется, мне это удалось. — Я поняла, о чём он! Железный Закон — это зачарованный круг камней.

— Восточный кромлех.

— Он самый.

Догадаться было нетрудно — какой алькасарец не знает место, где величайшие чародеи Запада сотворили Железный закон? Место, где менгиры торчат из земли, словно редкие кривые зубы. А в середине этой щербатой пасти красуется каменная глыба, пронзённая невзрачным, грубо сработанным мечом.

«Из камня и железа», — гласит надпись, выбитая в граните. И стереть её не могут ни дожди, ни время, ни происки подлых сидхе. Ничто.

Восточный кромлех известен всем и каждому, вот только находиться рядом может лишь существо, наделённое силой. Все прочие вынуждены взирать на знаменитый круг камней лишь с почтительного расстояния эдак в полмили.

Кар тоже пришлось бросить у просёлочной дороги — местечко сродни стабильной аномалии, и техника здесь глохнет только так. Благо ночь выдалась ясная. Хотя под ноги смотреть всё равно приходится.

— Такая себе прогулочка под луной, — тихо фыркнула я, в который уж раз едва не запнувшись об какую-то корягу. — Везёт нам вообще: то подвал в кровище, то жуткий чёрно-красный кабак, теперь вот каменюки в глуши… Если не помрём, надо хоть разок сходить на свидание в нормальное место. Для разнообразия.

Время для шуточек тоже такое себе, да. Однако Люк ответил, и его негромкий голос звучал почти что весело:

— Я бы предложил один небезызвестный вэйданский ресторан. Помнится, в нашу первую встречу ты обещала познакомить меня с мамой.

Я усмехнулась чуть нервно. Чувак явно не знает, о чём просит! Моя мама, несмотря на её милое лицо и крошечные размеры, бывает довольно грозной.

— Вот так сразу? А тебе нравится рисковать.

— Чего ни сделаешь ради любви, Майред Мор?

Просто удивительно, как он вечно умудряется поднять мне настроение парой небрежно брошенных фраз. Я даже почти забыла, на кой мы притащились в эту глухомань.

Увы, вскоре пришлось вспомнить.

Джорен стоял, прислонившись спиной к одному из менгиров, и как ни в чём не бывало пялился на звёздное небо. Будто бы вовсе не он отправлял мне жуткие посылочки в виде ядовитых букетов и сопутствующих им трупов. Хотя вряд ли он сам считает их жуткими.

— Майред!

Он поспешил ко мне, лицо его просияло улыбкой. Без золота волос, кожи и рогов Джорен выглядел подростком, долговязым и невзрачным — но эта блеклая наружность сделала его ещё более безобидным, беспомощным и нелепым.

— Майред, — выдохнул Джорен счастливо. Взгляд его был всё равно что удар под дых — он не просто рад меня видеть, я словно заменяю ему весь мир. Даже Люка, напряжённо замершего рядом со мной, он точно не заметил вовсе. — Наконец-то. Наконец-то ты здесь. Я так долго тебя ждал, Майред.

— Ну и дел ты наворотил, Джорен Ллей, — произнесла я, сокрушённо мотнув головой. — Неужели не понимал, что я приду убить тебя? Тебе что, жить надоело?

Джорен беспомощно заломил брови, приоткрыл в замешательстве рот. А я стояла истуканом и, к своему ужасу, не могла представить, как буду его убивать. Это всё равно что со всей дури пнуть бестолкового щенка.

— Разве я не сделал достаточно? — жалобно выдал он. — Я просто хотел быть как ты, Майред! Хотел быть достойным тебя! Я.

— Ты людей угрохал, Джорен, твою ж дивную мать! Я защищаю людей, а не убиваю их!

Джорен вздрогнул и протестующе замотал головой. Слёзы текли по его щекам, а безумие, до того почти незаметное, плескалось в его огромных светлых глазах.

— Всего лишь чудовища, что испоганили мне жизнь, — заявил он, шмыгнув носом. — Я сделал этот мир прекраснее. Для тебя, Майред. Ты должна гордиться мной.

— Дж°…

— Ты должна!

— Должна что? — подозрительно глухо поинтересовался рядом Люк, почти сразу же щёлкнув предохранителем. — Что тебе должна Киро, Джорен Лллей?

В имени сидхе заключена вся его сила, вся его суть. Не раз и не два говорила я это Люку, который, кажется, напрочь забыл эту истину.

Или нет?..

Джорен, едва прозвучало его имя, словно осознал наконец, что мы не одни. Лицо его сделалось по-детски обиженным, и было бы смешно, не будь сама ситуация такой донельзя хреновой.

— Почему этот стригой вечно путается под ногами? — бросил он с каким-то чуждым, совсем не джореновским высокомерием. — До чего ж навязчивые твари. поди избавься.

Я никогда не воспринимала Джорена всерьёз. А ведь на сей раз стоило.

Всё случилось за пару мгновений, но мне они показались вечностью, кошмарной пыткой, падением в бездонную пропасть. Лезвие ножа, блеснувшее в лунном свете; влажный звук, с которым металл вгрызается в живую плоть. Дикий ужас и столь же дикая ярость; хруст позвонков и глухой удар тела о каменистую почву.

— О нет, — хрипло выдохнула я, в ужасе глазея то на свои трясущиеся руки, то на кровавое пятно, что неотвратимо расползалось на груди у Люка. — Нет! Нет-нет-нет!

И только затем до меня допёрло-таки, что вряд ли он стоял бы на своих двоих, будь рана по-настоящему серьёзная.

— Он промазал, — произнёс Люк с таким видом, точно его не пырнул психованный сидхе, а всего-то, не знаю, облаяла брехливая комнатная собачка. Болезненно морщась, он выдернул нож, обтёр о загубленную рубашку и придирчиво оглядел. — Железо? Мать Тьма, этот мальчик просто безнадёжен. Был. Или?..