Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Степа вскочил, потянулся к телефону, потом сообразил, отпустил трубку и стал протирать глаза.
– У нее, – сказал он, прокашлявшись. – Сколько времени?
– Скоро три часа.
– Ты откуда?
– Из Дюльбера.
Свиридов запустил пальцы в черную шевелюру. Морщась от боли, он растаскивал ее по прядям.
– Что-нибудь случилось?
– Не задавай глупых вопросов, Степа. Позвони адмиралу.
– Ты с ума сошел, Берестов. Сам же сказал – три часа ночи, а ты его из теплой кроватки. Он же оторвет мне голову.
– Ты как думаешь – я приехал сюда в три часа ночи из Ялты, приехал один, потому что моего шоффэра по дороге убили – сам я контужен и еле держусь на ногах, – приехал и разбудил тебя ради собственного удовольствия? Ради шуток?
– Шоффэра убили? Ефимыча? Что случилось? Бандиты?
– Бандиты, из которых состоит вся Россия. Будешь звонить или нет?
– Может, ты сам?
– Ты дежурный – тебе положено.
Степа нагнулся, поднял с пола телефон, поставил его на край стола, но трубки не снял.
– Что-нибудь случилось с императрицей? – спросил он с повышенной заботливостью, будто собирался тут же нести ей стакан воды.
– Бери трубку! – закричал Коля. Глаза у него стали бешеные. Он начал расстегивать кобуру, пальцы его тряслись. – Я из этого «нагана» сегодня пристрелил трех человек! Одним больше, одним меньше – какая разница! Какая разница, Степа? Решается судьба России, а ты никак не можешь решить, положено или не положено будить адмирала?
Степа, не отрывая глаз от руки Беккера, которая ушла по ладонь в деревянную кобуру, схватил трубку.
– Девушка! – кричал он и крутил ручку вызова. – Девушка, вы меня слышите? Вы что, решили поспать? Алло! Алло! Ну вот… а то как сквозь землю провалились. Знаю, сколько времени! Лучше вас знаю. Срочно, четыре – двадцать четыре! Да, прямой. Да, из Морского штаба! Я лучше знаю, кто когда спит, а кто нет!.. Вот видишь, – сказал Свиридов, глядя, как Коля застегивает кобуру. – А ты берсекнул!
– Чего? – не понял Беккер.
Свиридов уже пришел в себя. Он взял со стола зеркало и поглядел на себя. Покачал головой, недовольный видом синей ночной щетины, встрепанных волос, припухших век и мешков под черными глазами.
– Это особое состояние, в которое впадали древние викинги во время битвы. Такой герой крушил и своих, и чужих – после боя его обязательно убивали свои же. Понял?
– Разберемся, – сказал Коля. – Ну, скоро?
Свиридов отложил зеркало, прикрыл ладонью трубку и ответил:
– Это спросишь у беззубого.
И тут же, услышав ответ, другим голосом произнес:
– Простите, ради Бога, это Степа Свиридов. Да, случилось. Скажите, пожалуйста, Александру Васильевичу, что лейтенант Берестов просится срочно переговорить с ним. Берестов, да, Андрей Берестов. Сколько времени? Три часа ночи.
Свиридов протянул трубку Беккеру, а сам снова взял зеркало, прошел к дивану, сел, сапог на сапог, принялся выдавливать угорь из большого пористого носа.
Коля взял телефонную трубку. Она была теплой и пахла какой-то помадой – видно, от Свиридова.
– Я вас слушаю, – хрипло произнес Колчак.
– Александр Васильевич, я только что прибыл из Дюльбера. Мне нужно поговорить с вами.
– Это настолько важно?
– Я не паникер, ваше превосходительство, – сказал Беккер.
– Та-ак… Дорогая, достань порошок аспирина, – сказал адмирал. – И стакан воды. Вы меня слушаете, Берестов? Прошу вас немедленно прибыть сюда. Сколько времени вам потребуется?
– Семь минут.
– Отлично. Я предупрежу охрану.
Ровно через семь минут Коля Беккер увидел одетого и будто бы еще не ложившегося адмирала Колчака.
– Здравствуйте, – сказал адмирал, оглядывая Колю. – Садитесь. На вас лица нет. Еще не спали?
– Не пришлось, Александр Васильевич. Такие события…
– Тогда рассказывайте. Только коротко.
– Ее Величество, – сказал Коля, который уже отрепетировал краткую речь, – получила сведения, что Ялтинский Совет принял постановление об аресте всех членов царского семейства.
Колчак кивнул, будто именно этого сообщения и ожидал.
– Они будут арестованы сегодня. Для этого в Ялту подтянуты какие-то верные Совету части и отряды мастеровых. Возможно, и банды крымских татар.
Колчак поднял бровь.
– Они существуют, – сказал Коля. – Я их видел три часа назад.
– Продолжайте.
– Царское семейство будет перевезено в Симферополь, в тюрьму, затем, возможно, – на север.
– Временное правительство в курсе дел?
– Не знаю, – сказал Коля. – Вот письмо от императрицы.
– Я же просил – ничего не писать! – сказал адмирал.
Из полуоткрытой двери в гостиную проскользнула тонкая женская фигура в золотистом пеньюаре.
– Но сейчас особый случай, – возразил Коля.
– Особые случаи устанавливаю я, – сказал адмирал, протягивая руку.
Коля отдал ему письмо.
– Что же вы, лейтенант, – брезгливо произнес Колчак, – ногами его топтали?
– И ногами тоже, – сказал Беккер. – Ялтинский Совет подстроил мне засаду на дороге. Руководил засадой известный эмиссар Совета Елисей Мученик. Он оставался, так сказать, за сценой. А произвел эту акцию отряд крымских татар. Так что для спасения письма – именно его они и искали – мне пришлось пойти на некоторые шаги…
– Какие?
– Я выкинул это письмо в кусты. В последний момент. Так что, обыскивая нас, они ничего не нашли.
– А шоффэр? Не проговорился?
– Он не знал о письме.
– Вы держались за нашу версию?
– Да, я клялся, что бываю в Дюльбере из-за княжны Татьяны.
– Поверили?
– Вряд ли. У них свои люди во дворце.
– Разумеется, – согласился Колчак.
– А поручик Джорджилиани предложил Татьяне руку, сердце и политическое убежище в Грузии.
– Вот пострел! Наверное, из князей? Впрочем, там все князья.
– В Совете знают куда больше, чем им нужно.
– Обезумевшие гимназисты и местные шмули – ничего, мы их приструним. И как вам удалось вырваться?
– Мы воспользовались тем, что бандиты напились, и бросились бежать. К сожалению, в темноте погиб шоффэр. Я добрался один.
– И письмо в темноте отыскали?
– Как видите, я помнил, где оно лежало.