– Если и ты хочешь найти мальчишку, нужно действовать осторожно. Подумать, хотим ли мы вообще в это встревать.

Брайс скривила рот.

– Если есть хоть какой-то шанс, что мы узнаем, о чем знала Зофи и о чем догадывалась Даника… если мы это сделаем без Кормака, без настырной Пиппы и притязаний Речной Королевы… думаю, ценность этих сведений оправдывает риск.

– Но зачем? Чтобы астерии не шантажировали нас правдой о гибели Микая и Сандриелы?

– Да. Когда я утром встречалась с Фьюри, она вскользь упомянула вот о чем. Даника узнала что-то опасное, связанное с нею, а Фьюри в ответ узнала что-то опасное, касающееся Даники.

Хант не успел спросить, о чем речь.

– Почему бы не применить ту же стратегию в нашей ситуации? Астериям известно что-то опасное, связанное со мной. С тобой.

Не что-то, а убийство двух архангелов.

– Я не прочь немного поиграть в их игру.

Хант мог поклясться: такое же выражение он однажды видел на лице Короля Осени.

– Вот и мы узнаем что-то жизненно важное о них. Мы предпримем необходимые шаги, чтобы астерии знали: если они начнут нам угрожать, сведения о них выплеснутся в мир.

– Это смертельно опасная игра. Сомневаюсь, что астерии захотят в нее играть.

– Конечно не захотят. Но сам посуди. Даника считала добытые ею сведения исключительно важными, раз отправила Зофи искать подтверждение. Обе рисковали жизнью. Если Зофи мертва, о сохранности сведений должен позаботиться кто-то другой.

– Брайс, это не твоя сфера ответственности.

– Моя.

Хант решил пока не возражать и вообще не трогать столь щекотливую тему.

– А как же мальчишка?

– Его мы тоже найдем. Меня не волнуют его способности. Он – ребенок, на которого давят со всех сторон.

Глаза Брайс потеплели, а вместе с ними потеплело на сердце у Ханта. Как бы Шахара отнеслась к Эмилю? Точно так же, как Офион и Речная Королева. Как к живому оружию.

– Ты помнишь слова Кормака об освобождении мира от астериев? – Брайс склонила голову набок. – Они для тебя что-то значат?

– Конечно же значат. – Хант обнял Брайс за талию, прижал к себе. – Мир без них, без архангелов и иерархий… Хотел бы я увидеть такой мир. Но… – У него пересохло в горле. – Но я не хочу жить в том мире, если риск его создания означает… – «Ну говори же», – потребовал его внутренний голос. – Если кого-то из нас может в нем не оказаться.

Глаза Брайс потеплели еще сильнее.

– Я тоже, Аталар, – прошептала она, вновь проведя рукой по его щеке.

Он усмехнулся и наклонил голову, но Брайс другой рукой взяла его за подбородок. Его пальцы сжались на ее талии.

Янтарно-желтые глаза Брайс сверкали в сумраке переулка.

– Поскольку мы встреваем в по-настоящему опасные штучки, сейчас самое время признаться. Я не хочу ждать до Дня зимнего солнцестояния.

– Не хочешь ждать… для чего? – спросил он, чувствуя, как его голос стал ниже на целую октаву.

– Для этого, – прошептала Брайс и, встав на цыпочки, поцеловала его.

Не удержавшись, Хант застонал. Он прижал Брайс к себе. Их тела соприкоснулись вместе с губами. Вкус ее губ. Хант сразу почувствовал, как этот долбаный внешний мир перестал существовать.

Его голова наполнилась огнем, молнией и бурями. Все, о чем он сейчас мог думать, – это ее рот, ее роскошное женственное тело. Его до боли набрякший член упирался в брюки. Упирался в нее. А ее руки были сомкнуты на его шее.

Хант был готов немедленно вышвырнуть волка из квартиры.

Он повернулся, прижал Брайс к стене. Ее рот открылся шире. Одной ногой она обвила его талию. Посчитав это приглашением, Хант приподнял ее бедро и прижался к ней, пока они оба не начали извиваться.

Их могли увидеть. Сейчас время обеденного перерыва. Кто-то мог пройти этим переулком. Достаточно сунуть нос в это пыльное пространство, достаточно одного снимка, и вся их затея…

Хант остановился.

Одно фото, и ее помолвка с Кормаком рухнет, а следом рухнет и соглашение, которое Брайс с ним заключила.

– Что случилось? – тяжело дыша, спросила Брайс.

– Мы… это…

Он не мог подобрать слов, будто говорил на иностранном языке. Все мысли сосредоточились у него между ног. Точнее, у нее между ног.

Хант проглотил скопившуюся слюну, затем осторожно отодвинулся, стараясь выровнять сбившееся дыхание.

– Ты помолвлена… хотя бы формально. Ты должна придерживаться этой уловки, раз вы с Кормаком договорились. Нас могут увидеть.

Брайс расправила платье. Что это? Никак краешек сиреневого кружевного лифчика, выглядывающий из выреза. Зачем Хант остановился и не сунул туда руку? Брайс обвела глазами переулок. Ее губы припухли от его поцелуев. Звериная часть существа Ханта возликовала, видя, чтó он сделал. Он нагнал румянца на ее щеки. Возбудил ее. Запах ее возбуждения был густым и терпким, как вино. Брайс принадлежала ему.

И он принадлежал ей. Без остатка.

– Ты предлагаешь вместо этого найти какой-нибудь задрипанный мотель?

Губы Брайс искривились. От этого зрелища член Ханта вздрогнул, словно умоляя губы сомкнуться вокруг него.

Хант сдавленно выдохнул:

– Я предлагаю… – Хел побери, что он предлагает? – Не знаю. – Он снова выдохнул. – А тебе действительно хочется этого именно сейчас? – Он указал на узкое пространство между их телами. – Понимаю: после всего, что мы узнали, эмоции зашкаливают. Я… – Хант не мог на нее смотреть. – Все, что пожелаешь, Куинлан. Это я и хотел сказать.

Брайс немного помолчала. Ее рука потянулась к груди Ханта и замерла на сердце.

– А чего хочешь ты? Почему спрашиваешь только о моем желании?

– Потому что ты предложила подождать до Дня зимнего солнцестояния.

– И?..

– И теперь я хочу убедиться, что ты осознанно хочешь прекратить нашу договоренность.

– Понятно. Но я хочу знать и о твоих желаниях.

– Ты знаешь, чего я хочу, – ответил ангел, выдерживая взгляд ее золотистых глаз. – Его голос снова стал понижаться. – Я никогда не переставал хотеть тебя. Думаю, ты это видела.

Ее сердце гулко забилось. Хант наверняка это слышал. Взглянув на ее грудь, он заметил слабое мерцание:

– Твоя звезда…

– Давай не про нее, – отмахнулась Брайс. – Продолжим о том, как сильно ты меня хочешь, – подмигнула она Ханту.

Хант обнял ее за плечи и повел на шумную улицу.

– А почему бы мне просто не показать тебе это? – прошептал он ей на ухо.

Брайс засмеялась. На улицах, залитых ярким и жарким солнцем, свет ее звезды померк. Она вновь надела шляпу и солнцезащитные очки.