— Дело?! — поморщился Слава. — Не надо мне!

— А чего так?

— А ты вообще кто такой? Корочки покажи!

Я снова представился, предъявил удостоверение.

— А чего это Леший приветы через тебя передает? — непонимающе спросил Зимин. — Это что, замануха такая?

— Когда Лешего в последний раз видел?

— Когда видел? Ну, перед тем, как он сел, видел…

— Так это давно было. Пятнадцать лет прошло.

— Так давно и видел…

— Да нет, недавно ты его видел, — покачал я головой. — Не удивился ты, когда я про Лешего сказал.

— Удивился.

— Значит, не твое, говоришь? — Я достал из чехла мобильный телефон.

— Да не мое, начальник!

— Пальчики снимем, узнаем, чье.

— Так ты ж мне и подбросил! — угрожающе нахмурился Зимин.

— Может, и подбросил. Только ты ничего не докажешь. Тут адвокаты нужны, дорогие, а у тебя на это денег нет. Или Леший поможет?

— Не поможет он мне, — глянув куда-то в сторону, подавленно буркнул мужик.

— А чего так?

— А с какого перепугу он должен мне помогать? Он предложил мне дело, я отказался, все, мы теперь чужие, каждый за себя.

— А какое дело он тебе предлагал?

— Ну, за старое взяться.

— А что конкретно?

— Я откуда знаю?

— А кто знает? Кто за Лешим пошел?

— Не знаю я ничего. — Зимин отвел в сторону глаза.

— Хорошая «трава» или так себе? Может, поставщика надо сменить? Можем помочь. Этого, который «траву» тебе подвез, закроем, новый будет… Номер машины я запомнил, приметы дам… — Я многозначительно провел рукой по рубашке, в месте, где лежал телефон. — Одним наркодилером станет меньше.

— Да какой там наркодилер! Где-то достал, со мной поделился.

— Разберемся. И с теми, кто за Лешим пошел, разберемся. Витя Мальцов, Жора Гусаков, Дима Радимич, Валентин Бобков. Кто там еще?

— Мальцова ты не найдешь, он уже давно из Горанска сдернул. Радимича в девяносто девятом закрыли, бабу свою по пьяному делу насмерть зашиб, ему еще «пятерку» мотать. А Гусаков… Гусаков иногда появляется. Тачку себе с нуля взял, весь из себя, — с завистью сказал Слава.

— Откуда дровишки?

— Ну, ты же сам говорил, начальник.

— С Лешим связался?

— Ну, я точно не скажу.

— И чем они там занимались?

— Чего не знаю, того не знаю.

— А если хорошо подумать!

— Ну, кто о таких вещах вслух говорит, начальник? — как на неразумного глянул на меня Зимин.

— Значит, серьезные дела, если не говорят.

— Ну, может, и серьезные.

— И когда Леший к тебе подъезжал?

— Давно еще, лет семь назад…

— А к Бобкову когда подъезжал?

— Насчет Бобкова не знаю, а Гусак точно с ним. Он с тех пор, как Леший подъехал, запропал куда-то. Так, иногда появлялся, родители у него здесь. Я его как-то встретил, как дела, спрашиваю. А он мне так с ухмылкой — зря, говорит, не с нами… Я так понял, и Бобок с ними. Но Бобка я вообще не вижу. Хотя нет, видел… — задумался мужик.

— Где видел, когда?

— Ну, весной еще… А может, это и не он был. Я с кумом ехал, он быстро гнал… Вроде Бобок стоял, а может, и не он… Если он, то тачка у него крутая. Белый «Кайен»! — И снова в голосе Зимина послышались завистливые нотки.

— «Кайен»?

— Ну, да, «поршак». Он колесо вроде бы менял. Телка с ним козырная стояла…

— Весной это было?

— Ну да… Точно не скажу, но где-то в апреле…

Я кивнул. Именно в апреле Серафима познакомилась с Мишей.

— Значит, Леший Гусакова к себе взял и Бобкова?

— Ну, вроде того, — неохотно ответил Зимин.

И тоскливо глянул на спичечный коробок. Если бы не «травка», не смог бы я развязать ему язык — об этом и говорил его взгляд.

— А еще кто с ним пошел?

— Не знаю.

— А если хорошо подумать?

— Ну, если очень хорошо… Я Васю с ним видел. Он и раньше за Лешим как нитка за иголкой ходил, и сейчас…

— И сейчас?

— Ну, тогда, семь лет назад.

— Вася Кайло? — блеснул я своими познаниями.

— Ну да, — выдавил Зимин.

— Еще кто?

— Все, начальник, ничего больше не скажу! — решительно мотнул головой Слава. — И не знаю ничего больше, и не скажу ничего!

— Поссориться со мной хочешь? — удивленно спросил я. — Это ты зря. Так наш разговор втайне останется, а если мы поругаемся… Как бы Леший о нашем разговоре не узнал. — Я нарочно бросил взгляд по сторонам, как будто нас могли подслушать уши со злым языком. — Или тебе все равно, растреплюсь я или нет?

— Почему все равно? — растерянно протянул Зимин. — Не все равно! Да и зачем тебе трепаться, начальник?

— Ну, мало ли, возьмем Лешего, а я скажу, кто его сдал, чтобы подмазаться к нему. Глядишь, и расколется на добром слове…

— Не надо ничего говорить!

— А что ты еще про Лешего знаешь?

— Да ничего…

— А про Аньку Белорядцеву он говорил? Знаешь, кто это такая?

— Ну, знаю. Его из-за нее и посадили.

— Мстить ей не собирался?

— Да нет, просто спрашивал, как она там… Нет, не собирался он ей мстить. Если бы не Миха, его бы не посадили…

— А про Миху что говорил?

— Про Миху говорил… — нахмурился Зимин.

— Что говорил?

— Ну, может, это не Леший!

— Что, не Леший?

— Ну, не Леший Миху грохнул!

— А разве я говорил, что Леший Миху грохнул?

— Э-э… Нет… Но я же знаю, из-за чего сыр-бор!

— Откуда ты знаешь, что Миху грохнули?

— Ну, город у нас маленький…

— А почему ты боишься, что Леший про наш разговор узнает? Знаешь, что Леший натворил? — Я без зазрения совести давил на Славу.

— Я знаю?!

— Ну, ты же сказал, что, может, не Леший Миху грохнул. Твои слова?

— Да я уже не помню!

— А я помню! Колись, Слава, колись. Когда Леший к тебе подъезжал?

— Ну, не Леший…

— А кто?

— Ну… Вася подъезжал…

— Кайло?