— Ну что ж, мисс Дэшвуд, — со всезнающей улыбкой сказала миссис Дженнингс, — я не спрашиваю, о чем вы говорили с полковником; право, я старалась не вслушиваться. Но хотя его лицевые наросты так трепетали и вздрагивали, что дикция его была еще менее четкой, чем обычно, до меня донеслось несколько фраз, и я поняла, о чем идет речь. Могу вас заверить, что никогда в жизни не была так довольна, и от всего сердца желаю вам радости.

— Спасибо, сударыня, — ответила Элинор, — это и в самом деле доставило мне большую радость. Доброта полковника поистине не знает границ. Такой поступок совершили бы немногие. Как редко можно встретить столь сострадательное сердце! Не могу передать, как я удивилась, что такая возможность представится столь скоро.

— Возможность! — воскликнула миссис Дженнингс. — Уж если мужчина решился, возможность он всегда найдет. Ну, душенька, еще раз поздравляю и желаю всяческих благ. Если и существуют на свете счастливые семьи, кажется, я знаю, где вскоре заведется одна из них.

— Полагаю, вы имеете в виду Делафорд, — ответила Элинор с бесцветной улыбкой.

— Да-да, душенька, и ничто иное! Что до того, будто дом недостаточно хорош, не знаю, отчего полковник это возомнил — лучшего дома я и не видывала.

— Он всего лишь говорил, что дом нуждается в починке.

— Ну и кто ж ему виноват? Почему он сам этим не займется? Кто, кроме него, это сделает?

Пока Элинор гадала, что могли означать эти слова миссис Дженнингс, их беседу прервал чудовищный грохот, и от страшного удара задрожали стены. Даже Марианна испуганно подняла глаза от клавиш фортепьяно.

Дружно повернувшись к куполу, они увидели нечто, более всего похожее на рыбу-меч, выросшую до поистине гигантских размеров. Вскоре они догадались, что это вовсе не рыба-меч, а нарвал весом в три с половиной тонны, с блестящими глазками на огромной голове и длинным витым рогом на лбу; другими словами, это чудовище было в таком же родстве с рыбой-мечом, как свирепый лев с домашним котом. Несколько юрких рыб-мечей метались вокруг его огромной туши, будто бы приветствуя своего героя.

— Боже милостивый! — вскричала Элинор. — К ним пришло подкрепление!

Нарвал принялся бить в стекло своим рогом; с каждым ударом стекло содрогалось, затем, после долгой паузы, раздавался следующий удар.

— Полагаю, настало время призвать сэра Джона и спросить, что он об этом думает.

Миссис Дженнингс тотчас начала собираться, но Элинор напомнила ей никому не пересказывать содержание их разговора.

— Ну что ж, — с заметным разочарованием согласилась та и потом, дважды перепроверив, что всплывательный костюм на месте и в полном порядке, уточнила: — Даже Люси нельзя сказать?

— Нет, сударыня, прошу вас, не говорите даже Люси. Один день ничего не изменит, зато я успею написать мистеру Феррарсу; полагаю, он должен узнать все первым. Я немедленно этим займусь. Такое дело не терпит промедления, ведь на него теперь свалится очень много хлопот.

Миссис Дженнингс была этой речью крайне озадачена. У нее никак не укладывалось в голове, зачем Элинор писать мистеру Феррарсу, да еще и в такой спешке. Она как раз собралась расспросить ее, как раздался такой громкий удар, что Станция содрогнулась, точно игрушка в руках беспечного ребенка. Нарвал повернулся боком и принялся биться о купол всей своей тушей, снова и снова, все быстрее и быстрее. Марианна, чьи руки замерли над клавишами, могла бы поклясться, что прочие рыбы ликуют.

— До свидания, душенька, — торопливо заговорила миссис Дженнингс. — Я не слыхала таких приятных новостей с тех пор, как Шарлотта разрешилась от бремени. Надеюсь лишь, что наша радость не омрачится… чем бы то ни было.

И снова стекло застонало под ударом, и весь купол содрогнулся.

Элинор села за стол и задумалась: с чего начать, как лучше все представить? Где набраться такта, чтобы составить такое послание, когда глубоководная армия под командованием гигантского нарвала ставит под угрозу ее дом — да и весь ее мир! Так она раздумывала, когда вдруг вошел Эдвард. Его внезапное появление повергло ее в полнейшее смятение. С тех пор как его помолвка была предана огласке, то есть с тех пор, как он узнал, что ей все известно, они еще не встречались. Новость, которую она намеревалась сообщить, смущала ее и того больше. Эдвард тоже пребывал в волнении, но у него были и другие причины для беспокойства. Бросив взгляд на стекло купола, он печально сказал:

— Вот оно что. Значит, они и здесь.

— Почему, как вы думаете, они осаждают отсек миссис Дженнингс? — невинно поинтересовалась Элинор, втайне радуясь тому, что нашлась тема для беседы, которая никак не касалась ни его помолвки, ни известия о вакантном маяке в Делафорде.

— Вы полагаете, больше их нигде нет? — спросил Эдвард. — Про этот необычайный феномен сообщают из каждого сектора. — В Беркли о стекло бьется лбом гигантский дюгонь, в запруде Рампол — армада морских волков, не меньше тысячи, они снова и снова выстраиваются в ряд и все вместе кидаются на стекло. Инженеры говорят, что нам не о чем беспокоиться, каждая деталь купола проверена по тысяче раз, и Станция Бета в безопасности.

— Значит, бояться нечего, — заключила Элинор, готовясь сообщить ему новость, камнем лежавшую у нее на сердце.

— Верно, — согласился Эдвард. — И все же…

За стеклом к нарвалу подплыл лакей с ружьем Фурчи-Ланди — мощной пневматической винтовкой, способной стрелять сквозь толщу воды на любой глубине, — прицелился в огромную тушу и, промахнувшись, принялся перезаряжать.

— Миссис Дженнингс сообщила мне, — заговорил Эдвард, дождавшись этой паузы, — что вы хотите со мной поговорить. Иначе я никогда не позволил бы себе явиться в ваш дом столь бесцеремонным образом. Но в то же время мне было бы чрезвычайно жаль покидать Станцию, не попрощавшись с вами и вашей сестрой, особенно учитывая, что я теперь не скоро… маловероятно, что мне скоро выпадет счастье снова вас увидеть.

— Вы не уехали бы без наших наилучших пожеланий, — ответила Элинор, взяв себя в руки и вознамерившись разделаться с возложенной на нее ужасной задачей как можно скорее, — даже если бы мы не смогли выразить их вам лично.

Лакей за стеклом снова выстрелил, и на этот раз пуля нашла свою цель, однако нарвала это обеспокоило не больше, чем пригоршня гальки, брошенная в борт огромному бронированному военному кораблю.

Покачав головой, Элинор продолжала:

— Миссис Дженнингс все верно сказала. Я действительно должна вам кое о чем сообщить, потому и собиралась написать вам письмо. Полковник Брендон, который ушел всего десять минут тому назад, поручил мне передать, что имеет честь предложить вам маяк в Делафорде, недавно опустевший, лишь сожалеет, что доход от него невелик. Позвольте поздравить вас с тем, что у вас есть такой благородный и заботливый друг.

— Полковник Брендон!

— Да, — продолжала Элинор, к которой теперь, когда худшее осталось позади, вернулась ее решимость, — таким образом полковник выражает свое сочувствие к вам и к положению, на которое вас несправедливо обрекла семья, каковое сочувствие, безусловно, разделяем и я, и Марианна, и все те, кто считает себя вашими друзьями. Также он желает доказать вам свое уважение и одобрение вашего поведения в сложившихся обстоятельствах.