— Позвольте представить вам, дамы и господа, хозяина этого прекрасного заведения, — важно начал Мак, указывая на толстенького человека, — Кер Наггинс.

Наггинс раскланялся.

— Светлейший господин аль-Маклауд очень добр ко мне. Я безмерно рад тому счастливейшему стечению обстоятельств, которые привели ко мне столь высоких гостей. Прошу!

Наггинс услужливо распахнул дверь и поклонился, пропуская нас.

Мы вышли в просторный холл. Вокруг было множество празднично одетых людей. Дамы и кавалеры общались между собой, переходя от одной компании к другой, пили, ели, громко смеялись.

Слуги разносили по всему залу бокалы с вином и легкие закуски.

— Представление сейчас начнется! — сообщил кер Наггинс. — Мы ждали только вас!

— Я же говорила, — невозмутимо сказала Китана.

Мак между тем подхватил у слуги пару бокалов и один тут же всучил мне.

— Надо разогреться!

Наггинс вышел вперед.

— Дамы и господа, прошу всех проследовать в зал! Мы начинаем!

Я выпил вино одним глотком и отдал бокал ожидавшему рядом слуге.

— Желаете еще? — поинтересовался он.

Я покачал головой.

— Позже.

— Как прикажете, — кивнул слуга и отправился собирать опустевшие бокалы прочих присутствующих гостей.

— Пойдемте, пойдемте, — заторопился Мак. — Я зарезервировал ложу!

Китана царственным жестом позволила ему взять себя под руку, Кира присоединилась ко мне, а Берг и мастер Шмыга, переглянувшись, остановили одного из пробегавших мимо слуг и за пару минут осушили весь его поднос. Слуга оторопело уставился на опустевшую посуду и на обоих варваров, что не делают различия между изысканными, но столь разными букетами вин.

«Варвары» же удовлетворенно крякнули и, довольные друг другом и жизнью в целом, последовали за нами.

Ложа, которую снял Мак, располагалась на втором этаже. Мы поднялись по широкой мраморной лестнице, кер Наггинс самолично проводил нас и услужливо распахнул двери ложи.

Все с большим комфортом устроились внутри: мы с Кирой сели на небольшой, но крайне уютный диванчик, Берг и Шмыга заняли по креслу, соблазнившись небольшим столиком как раз между ними, на который так удобно можно было ставить бокалы, Китана заняла второй диванчик единолично, изгнав пытавшегося примоститься рядом Мака, которому пришлось довольствоваться креслом по соседству.

— Чего-нибудь освежающего? Или закусить? — поинтересовался Наггинс. Мак тут же вскочил на ноги и принялся подробно втолковывать ему, что именно мы желаем. Список его был бесконечен, но Наггинс слушал очень терпеливо.

Когда Мак наконец иссяк, кер Наггинс вежливо кивнул головой и вышел, а уже через минуту к нам стайкой потянулись слуги с подносами, наполненными всевозможной снедью и различного рода бутылками. Тут же принесли еще несколько невысоких столиков, на которых все и разместили.

— Кухня здесь отличная! — порекомендовал Мак и пригубил вино, услужливо поднесенное ему слугой.

Из ложи открывался идеальный вид на сцену. Основное отличие от привычных мне помещений подобного рода было в том, что сцена, на которой должно было проводиться основное действие, располагалась посредине зала, а множество кресел и диванчиков, на которых рассаживались прочие гости, были расставлены вокруг. Лишь только в задней части сцены я увидел широкий помост, уходящий куда-то за портьеры, полностью закрывающие дальнюю стену.

Наша ложа была не единственная. По окружности зала я насчитал еще шесть подобных. Пять из них уже были, как и наша, заняты. Последняя же пока пустовата, и шторы ее были задернуты.

Я попробовал совершенно умопомрачительный салат, остальные тоже уже что-то жевали и пили, Кира потягивала изумрудного цвета коктейль.

Вскоре погасили лампы по краям зала. Только вокруг сцены по окружности горело ярким пламенем множество факелов. Из темноты по помосту прошел на сцену кер Наггинс.

— Светлейшие дамы и господа! — торжественно начал он. — Мы рады приветствовать вас на нашем представлении! И пусть оно никого не оставит равнодушным! Помнят ли наши огрубевшие сердца о чувствах? Помнят ли они следы тех незримых стрел, что ранили нас когда-то? И помним ли мы, какими были? Сейчас мы об этом узнаем!

Он раскланялся на все четыре стороны и удалился.

Заиграла тихая музыка, и на сцену вышли двое: еще совсем молодой юноша и светловолосая девушка.

Зал замер.

Юноша заговорил, тихо и проникновенно. Девушка отвечала.

Я и сам не заметил, как полностью отключился от окружающего мира, слыша только их негромкие голоса.

Они рассказывали о любви, о чести, о долге, о страсти, о верности, о том, что им дорого, и о многом другом. Рассказывали так, как я никогда раньше не слышал. Я не просто верил им, я чувствовал каждое их слово, каждую интонацию, понимал каждый жест, подмечал малейшие нюансы голоса и выражения лиц.

Слушая их, я вспоминал себя, свою недолгую жизнь, первую любовь, первые слезы и первые потери, первые незамысловатые радости и столь же незначительные горести. Я вспоминал…

Потом я подумал о том, кем я стал. Что же изменилось в мире и что изменилось во мне? Стал ли я лучше или жизнь испортила меня? Стал ли я хорошим человеком или превратился в одного из тех, кого так всю жизнь ненавидел? Кем я был и кем я стал? Ответов на вопросы не было. Но одно я знал точно — то, что я задал себе эти вопросы и попытался на них ответить, уже было большим шагом вперед, уже помогло постигнуть нечто, названия чему подобрать было очень сложно, но понять это нечто когда-нибудь обязательно получится, и я знал, что пойму…

Потом они ушли, и я очнулся.

Была абсолютная, совершенная тишина, только факелы тихо потрескивали, догорая. Сколько же времени прошло?..

Я посмотрел на Киру и поразился ее чистому и просветленному лицу. Она будто прислушивалась к чему-то глубоко внутри себя. И, обернувшись, я увидел еще множество таких же лиц — облагороженных, задумчивых, люди словно стали лучше в этот миг, стали такими, какими хотели быть всегда.

Я мельком глянул на пустовавшую до этого ложу и увидел, что шторка приоткрыта, и на сцену с выражением полнейшего восторга взирает молоденькая девушка необыкновенной красоты.

Наваждение спало через несколько мгновений, и раздались сначала одиночные, негромкие хлопки, а потом грянули такие бурные аплодисменты, что казалось, стены рухнут, не выдержав натиска выплескиваемых восторгов.

Шторка, где сидела таинственная девушка, тут же запахнулась, явно при помощи чьей-то твердой руки изнутри.

— Это были иллисы, — сказала Кира, склонившись к моему уху, чтобы хоть что-нибудь было слышно. — Они считаются самыми непревзойденными актерами всех миров! Тебе понравилось?