Пока ехали, Прибылов отчитался: в результате диверсий они взорвали небольшой (но очень важный) мостик через овраг (и теперь там фиг проедешь), причем взорвали его вместе с грузовиком, переезжавшим мост, обстреляли остальные машины и дали стрекача. Другое отделение взорвало танк немецкий, четверку (может, тройку, саперам пофиг марка взорватого панцера), когда ехавшие за танком в грузовиках гитлеровские пехотинцы попытались их прищучить, саперы шарахнули по немцам из трех шрапфугасов. Точные потери врага ползающая братия не подсчитала, не до статистики было, ибо ребята смазывали пятки салом, но предполагают до взвода убитых и тяжелораненых немцев. Кроме того, в четырех узких местах лесных дорог устроены засеки, и все засеки заминированы шрапфугасами, счастливо оставаться/напороться, фашисты!

За время ожидания темноты танкисты отвели глубже в лес особо тяжкие танки («КВ» и «Т-28»), замаскировали их, и чуть далее в 100 метрах закопали пулеметы-шмулеметы от танков в замасленном состоянии. Через полгодика (а может, раньше) они нам пригодятся, но тащить их с собой не кайф… они ж не ходоки. Они качки, а когда тут наш рейтинг упадет ниже нуля, мы вернемся и устроим продолжение банкета.

На всякий случай прибыловцы хотели заминировать еще и тяжкие танки, с подступами к ним.

– Товарищ командир, разрешите заминировать танки и место вокруг?

– Запрещаю, Прибылов, вдруг наши окруженцы полезут? А если местные ребятишки полезут? Немцы-то по-любому сперва хорошенько осмотрят и разминируют, но окруженцы и дети полезут сразу. На черта грех на душу брать, пусть стоят так. Хватит того, что вы немцам подарочки оставили на засеках.

После этого мы поужинали консервами и, вспоминая бой, стали ожидать окончательной темноты и выступления в поход.

Наконец спасительная темнота наступила, и даже наступили запланированные 10 часов, и мы проселками и черными ходами ушли в сторону Бреста. Всю ночь шли, наконец, пришли в место, намеченное проводниками (километрах в 50 от города), и, забившись в глушь, начали новый день (утро, время-то 8 утра) со спокойного и здорового сна. Шлюпке, Онищук (Вахаев, само собой) и еще десять бойцов (наиболее арийскомордых), на мотоциклах (понятно, что в форме Вермахта) ушли на разведку.

2 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (точнее, в 5—10 км от Брестской крепости)

Для меня день начался где-то в два пополудни, старшина (назначенный который, кстати, фамилиЕ у него Юткин) растолкал меня, показывая, что гороховая каша колоссально охладела. Ну и хорошо, я, можно сказать, по жизни холодную кашу с конЦервами люблЯЮ, но сперва надо асептикой-антисептикой мордоворота заняться. На пробежку и турник рукой махнул, тем более турник-то пока и не установили, но лицо помыл, благо в метрах двадцати от борта блитца, где я безмятежно дрых, журчал лесной замок (блин, ключ то есть, ну родник). Из ковша мне полил, кстати, Круминьш, который, оказывается, желал со мной потрезвонить.

– Товарищ командир, разрешите с вами поговорить?

– Ну рискни поговорить, я тя слухаю дюже гарно.

– Я хочу кое-что о себе рассказать.

– Ты что, считаешь, что я исповеди принимаю? Похож на аббата де Лакло[172]или хотя бы на Арамиса?

– Выслушайте, пожалуйста.

– Ну, давай, толкай мусор своей души, да мне в уши.

– Так вот, я с детства вырос на приключенческих книгах: Хаггард, Конан-Дойл, Жюль Верн, Фенимор Купер[173]и т. д. и всю жизнь, начиная лет с двенадцати, мечтал о приключениях. Но так сложилось, что жизнь не изобиловала ими (откуда приключения, на мызе-то), а тут предложили настоящие приключения. Вот и пошел я в «Бранденбург», в первый раз меня забросили в СССР, чисто ознакомительно, в мае еще, наша группа выполнила задание и тихо-мирно перешла границу, а вот ощущения острые, это нечто. Я стал (да и был), наверно, как морфинист[174], и мне нужно больше и больше адреналина, риска. А политика, независимость или зависимость Латвии мне, если уж честно, абсолютно по барабану, по валторне и по контрабасу.

– Слышь, рискоман адреналинозависимый, и чего от меня-то надо? Инъекции адреналина, что ли?

– Я хочу попроситься в разведвзвод, к Онищуку и к Шлюпке.

– Прям щас, или мне можно сперва лицо гигроскопировать[175]?

– Да не спешу я, но там, я знаю, мое место.

– Ладно, у тя три дня сроку, выработаешь стойкую аллергию на национал-свиноциализм у секинхенда, считай, ты в разведвзводе. Но запомни, ты у меня, типа, на условно-досрочном, шаг влево, шаг вправо, и высшая мера социальной защиты тя найдет. Ясно?

– Так точно, разрешите идти?

– Валяй и помни, расколдуешь нацика, свободен, его душа в обмен на разведку.

И шпротландец ускакал в поисках секинхендика, щоб побольше говна о ретронациках рассказать, ему-то изнутри это ж лучше видать было.

Тут ко мне подошли разведчики во главе с герром Шлюпке и пригласили на завтрак в пятизвездочный разведшалаш.

И за завтраком (завтрак, конечно, от Адика, того самого, который фюрер), поглощая немецкий провиант, Бернхардт начал свой доклад:

– Крепость осаждает два батальона 45-й пехотной дивизии Вермахта, из австрийцев, землячков самого Адюши – нацистской хрюши (потому что Гитлер, как и свиньи – вегетарианец), – сорри, это не я, это Шлюпке так сказал. – Кроме того, нацисты подогнали несколько танков – один Сомуа французский и советские «Т-26», сегодня собираются долбить защитников крепости танками.

– И как вы думаете, что нам необходимо для успеха? – спрашиваю у старого вояки гауптмана Шлюпке.

– Первым делом для успеха вам, пардон, я хотел сказать нам, необходимо везение, да, мы в силах уничтожить оба батальона 45-й ПД, тем более они спокойны за тылы и не ждут удара. Также я уверен, что и красноармейцы, как только заметят наше нападение, активизируют свои действия.

– Ну и конкретней, что же вы предлагаете, Бернхардт?

– Предлагаю сформировать колонну из трофейной и отремонтированной техники, как будто бы посланную на тотальное уничтожение и очищение крепости по приказу командующего группы армий «Центр» генерал-фельдмаршала Федора фон Бок, я его подпись помню. Еще с Первой мировой в бытность мою гауптманом у кайзера получал бумаги с его подписью из Генерального штаба, причем и я тогда гауптманом был, и он. Он прохлаждался в генштабе, а я на передовой, а потом и вовсе в плену. Так вот, сфабрикуем письмецо, ну и остальные необходимые документы, да в походном строе, с тактическими знаками моторизированной дивизии доедем до Козловичей.