Хозяйка вернулась с подносом, на котором стояли кофейник и чашки голубоватого прозрачного фарфора и хрустальная вазочка с печеньем.

– Живу я довольно одиноко, Гарик работает под Москвой, навещает редко, – женщина расставила посуду, разлила кофе. – Угощайтесь.

– Благодарю, но право, не стоило беспокоиться, – учтиво, по-книжному ответил Вакуров, взял хрупкую чашечку осторожно.

Оперативнику показалось, что, упомянув о работе сына, хозяйка пытливо взглянула на гостя. Она испугана, и это естественно, учитывая количество трупов в загородной резиденции, где работает ее парень, понял оперативник.

– Если Гарик относительно недалеко обосновался, я бы к нему заскочил, но боюсь, не получится, мне завтра улетать, – сказал Вакуров.

– И далеко?

– Как все таежники, неоригинален, стремлюсь к теплому морю, Сочи.

– Там неспокойно.

– А где сейчас в России спокойно? В медвежьих углах, так они мне поднадоели, устал. Да я когда ваш дом увидел, Гарика вспомнил, решил заглянуть и старый долг вернуть. Хотя сегодня те деньги просто смешными кажутся. Сто рублей! Какая у нас инфляция? Процентов тысяча, наверное?

– В долг брали? – поинтересовалась хозяйка.

– Нет, соревнование проиграл. Стреляли мы с ним из пистолета. Он мне фору, естественно, давал. – Вакуров говорил задумчиво, словно вспоминая, и с интересом разглядывал чашечку с кофе. – Но он все равно выиграл. Классный стрелок был, помню, тренер его в сборную пригласил…

– Извините, – перебила хозяйка, – мне больно вспоминать увлечение сына. Вы же знаете, чем это кончилось.

– Чем кончилось? – Вакуров поставил чашку, взглянул удивленно: – Понятия не имею, видимо, я уже уехал. Какое-то несчастье произошло?

– Не будем об этом, – Виктория Александровна махнула тонкой рукой. – Моего мальчика, такого светлого… обвинили в убийстве. – Она смешалась и торопливо закончила: – Следствие, пришлось уйти из института… Кошмар!

Семен Вульфович Бесковитый в Доме журналистов встречался с пишущей и говорящей братией. Рядом с героем сидели Сергей Сабурин и еще двое красно-коричневой ориентации, у одного руку чуть выше локтя обхватывала повязка со свастикой. Бесковитый был со вкусом одет и непривычно сдержан, даже лаконичен. Взбудораженные журналисты, среди которых тоже были и левые, и центристы, и правые, красные, коричневые, даже серо-буро-малиновые, поначалу активно щелкали фотоаппаратами, тянули вверх микрофоны, снимали на видео, минут через тридцать разочарованно поутихли. Журналисты ждали этой пресс-конференции, одни рвались потерзать новоявленного фюрера вопросами, другие собирались поднять его как знамя, третьи пришли просто ради развлечения.

И на тебе – лидера-крикуна, кандидата в президенты, который прикрывает наготу фиговым листочком, словно подменили. На трибуну поднялся человек, похожий на прежнего только лицом. Одежда, манера держаться, жестикуляция, голос, главное, конечно, суть выступления, – ответы на вопросы были не ответами сумасшедшего авантюриста, а спокойного, разумного человека. Он никого не клеймил, ничего экстравагантного не обещал, казалось, не он кричал вчера с трибуны парламента, грохотал гусеницами танков и грозил перстом.

«Профессиональная армия, способная защитить Россию в ее сегодняшних границах. Военнослужащим – достойную зарплату. В России нет малых народов, как в семье нет нелюбимых сыновей и дочерей, – всем равные права. Парламент должен избираться, заниматься лишь законотворчеством и не присваивать себе функций исполнительной власти. Журналисты свободны и подчинены лишь закону, потому должны быть ответственны в своих выступлениях как письменных, так и устных…»

Гуров еще несколько дней назад позвонил знакомому журналисту и попросил приглашение на встречу с Бесковитым. Сыщик сидел в дальнем углу и – наверное, единственный из присутствующих, – ничему не удивлялся. В принципе, все происходит, как и должно происходить, рассуждал он. Если некие силы делают ставку на человека, то не станут тратить время и деньги впустую, позаботились, чтобы их лошадка выглядела достойно, бежала, соблюдая правила, слушалась наездника беспрекословно.

Когда пресс-конференция закончилась, нашлись сумасшедшие, которые попросили у Бесковитого автограф. Подошел к нему и Гуров, некоторое время наблюдал за происходящим, затем достал из кармана блокнот и дорогую авторучку, протянул депутату:

– Черкните несколько слов единомышленникам.

Бесковитый по инерции взял блокнот, начертал несколько слов, витиевато расписался, авторучку хотел вернуть «поклоннику», но сыщик взял только блокнот и, отступив за чью-то спину, сказал:

– Ручку оставьте на память, Семен Вульфович, – и затерялся в толпе.

Бесковитого дергали за рукав, подсовывали фотографии, он взглянул на ручку, хмыкнул, расписался. Когда он пробился к дверям, сунув в карман полученный в подарок миниатюрный магнитофон, Гуров удовлетворенно кивнул и направился к своему приятелю, бравшему интервью у Сергея Сабурина, который, ошарашенный выступлением шефа больше, чем кто-либо иной, говорил рассеянно, оглядывался, вел себя нервозно. Гуров, держа газету с кроссвордом, подошел, взял Сабурина под локоть, словно старого знакомого, быстро заговорил:

– Привет, коллеги, подскажите, интеллектуалы: домашнее животное из трех букв?

– Кот, – мгновенно ответил приятель, предупрежденный о вопросе заранее.

– Верно! – Гуров хлопнул себя газетой по лбу, продолжая крепко держать Сабурина. – Мы привыкли к слову «кошка». Кстати, у меня есть знакомый, такой чудак, обожает кошек! Маньяк, да и только! – Гуров взглянул Сабурину в лицо и, словно только узнав, смущенно улыбнулся: – Господин Сабурин! Извините, не узнал, думал, кто-то из своих… – Сыщик смотрел вслед спешащему к дверям депутату.

– Ну интриган! Сумел кого заловить? – рассмеялся приятель. – И что за чушь нес?

– Нести чушь – привилегия гения, – парировал Гуров. – Заловить не заловил, а на след встал прочно.

Когда сыщик держал Сабурина под руку, почувствовал, как тот вздрогнул, а когда, заглянув в глаза, увидел в них страх и смятение, понял, что попал.

– В одном случае я промахнулся и вышел к Херсону. Сегодня я шарил наугад, вслепую, но ухватил, что искал. – Гуров улыбнулся недоумевающему журналисту: – Спасибо, приятель, ты с меня имеешь, звони.

Гуров сел в «Жигули», завел мотор, но не двинулся с места, раздумывая, как можно использовать знакомство Сабурина с любителем кошек.

Юсов ждал звонка неизвестного, готовился к переговорам. Когда рано утром позвонили в дверь, он, не проспавшийся после вчерашнего, накинул халат, посмотрел в глазок, увидел незнакомого мужчину и недовольно спросил:

– Вам кого?

– Вас, Петр Саввич, – ответил незнакомец и улыбнулся. – Меня, с вашей легкой руки, зовут Козел.

Юсов облизнул и без того пересохшие губы, приоткрыл дверь: