– То есть победите свои страхи. Если вы не можете видеть мертвого фараона, вы никогда не сможете противостоять Монтфорду. И вы никогда не сможете выйти за вашего рыцаря без страха и упрека.

– Я сказала вам, что Гарольд – сын барона, а не рыцарь.

Джек еще раз извинился, губы у него кривились. Леди Марджори расправила плечи и сказала:

– Но вы правы. Я так и сделаю. В какое время вы придете? И скажете ли вы моей кузине о моем намерении встретиться с ней?

– Ну ясное дело. Вы, может, думаете, что с Монтфордом трудно иметь дело, если ему противоречить. Вы еще не знакомы с нашей Элли.

Леди Марджори плотнее закуталась в накидку.

– Возможно, я передумаю, если мисс Силвер похожа на моего дедушку. Если моя кузина человек неприятный, не вижу оснований в очередной раз страдать от проявлений чьего-то дурного характера.

– Вздор. Мисс Силвер вовсе не похожа на маркиза. Она само совершенство, и вы с гордостью будете называть ее кузиной.

Марджори улыбнулась и сказала:

– Видите ли, она в такой же степени внучка Монтфорда, что и я, а вы – сын графа.

– Я прекрасно осведомлен о своих и ваших предках, мисс.

– Да, но даже моему дедушке пришлось бы согласиться, что это было бы идеально – такое супру…

– Договоримся на три часа?

Элли отнеслась к возможности познакомиться с кузиной иначе.

– Не вижу оснований знакомиться с этой молодой леди. – И она развязала ленты шляпы, намереваясь остаться дома, когда Джек и Харриет пойдут в музей.

– Неужели вам неинтересно?

– Увидеть, саркофаги? Да. Но я смогу сходить туда и в другой день. Познакомиться с кузиной? Вы уже сказали, что это глупая, избалованная девчонка. Кажется, именно так вы выразились. Да, кажется, вы еще сказали, что она хитрая. Я учила стольких молодых леди вроде этой, что мне хватит до конца дней моих. – И Элли принялась осторожно стягивать дорогие перчатки из мягкой желтовато-коричневой йоркской кожи.

Джек едва удержался от того, чтобы не помочь ей. Он отступил на шаг, подальше от соблазна, и сказал:

– Да, но это дружелюбная девчонка, которой хочется знать своих родственников.

– Эти так называемые родственники успешно игнорировали мое существование всю мою жизнь. Теперь я могу с таким же успехом игнорировать их.

– Вы, конечно, слишком справедливый человек, чтобы обвинять леди Марджори в антипатиях старших членов семьи. Она всего лишь девочка. Возможно, она пытается залатать разрыв.

– Без одобрения лорда Монтфорда, даю слово. Я не могу потворствовать непослушанию. Это может дурно повлиять на Харриет.

– Вам кажется, что Харриет стала послушной?

– Когда это ее устраивает. И когда некоторые запрещают ей хвалить дрессированных лошадей в цирке, но при этом разрешают восьмилетней девочке попробовать прокатиться на пони стоя.

– Врач сказал, что рука у нее не сломана.

Элли принялась стягивать вторую перчатку, словно Джек ничего не сказал.

– Как вы заметили, леди Марджори молода. Она не понимает, какие неприятности может причинить человек могущественный, богатый и решительный вроде лорда Монтфорда. Он может отречься от нее и лишить приданого, как поступил с моей матерью. Захочет ли возлюбленный моей кузины жениться на ней в таком случае? Или маркиз может отослать ее от тех, кого она любит, к какому-нибудь дальнему родственнику или в свое имение в тропиках. Женщина, особенно молодая женщина, не властна над собственным будущим – над ним властен глава семьи.

– Эта девочка прекрасно понимает, кто держит в руках вожжи, но она желает поартачиться.

– Значит, она, кроме всего прочего, еще и эгоистична. Конечно, Монтфорд не может лишить наследства свою наследницу, но он может лишить Денег родителей леди Марджори либо вынудить их уехать из их дома. Будет ли моя кузина рада узнать, что ее родители страдают из-за ее детского упрямства?

– Значит, ей следует забыть о возлюбленном ее детства и проявить слабость, согласившись выйти замуж за того, кого выберет дед? Монтфорд подыскивает для нее лондонского политического деятеля или дипломата, а леди Марджори предпочитает жить в деревне.

Элли колебалась, понимая, что в аристократических семьях девочек растят для того, чтобы превратить их в пешки в династических шахматных играх. Она знала также, что у молодых девушек – как и у старых дев – есть свои тайные мечты.

– А что насчет вас?

– В качестве перспективного жениха? Монтфорд скорее выдаст девочку за черта, чем за меня. А если вы спросите, где я предпочитаю жить – в городе или деревне, – я отвечу: конечно, в городе. Деревня хороша для охоты или пикников, но больше ни для чего, насколько мне известно.

– Вы прекрасно поняли, что я говорю о том, что Монтфорд обладает всеми возможностями закрыть ваш клуб, если вы помешаете его планам. Вы сами сказали мне, каким влиянием он пользуется в правительстве. Мировые судьи и половина судов у него в кармане. Он может предъявить сфабрикованные обвинения против «Красного и черного» и против меня. Он может сделать так, что я никогда не найду работу.

– Нет, этого он не может. Здесь у вас будет работа, пока Харриет нуждается в вас. Вы мне нужны.

– Это вы так говорите. А что, если вы лишитесь вашего дохода? Или решите послать Харриет в школу? Что тогда? Или, возможно, ее дядя потребует ее к себе. Или ее бабка в Бате настолько оправится, что пожелает общества Харриет. И мне тогда понадобится работа.

– Вы выдумываете неприятности. Бабка слишком стара, а дядя слишком распутен, на что им нужно, чтобы у них под ногами вертелся какой-то щенок. И вспомните, моя семья не совсем безденежна или бессильна. Алекс может защитить своих и будет их защищать.

Элли понизила голос и вертела в руках перчатки, не обращая внимания на то, что может их испортить, и тем выдавая свое волнение.

– Но я не принадлежу к семейству графа Карда, чтобы меня защищать. Я не член его семьи и не работаю у него.

– Неужели же вы думаете, что я оставлю вас на съедение львам? Или что я не могу позаботиться о своих обязательствах? Я сказал вам, что никому не дам вас в обиду, и не дам, даже Монтфорду. – Джек взял у Элли перчатки, пока она окончательно не испортила их. – Я думал, что вы начинаете доверять мне. Вы можете мне доверять, и вы это знаете. А теперь проявите такую же храбрость, проявить какую я призывал вашу кузину.

– Как, она боится встретиться со мной?

– Нет, она боится мертвых египтян. Если уж эта глупышка может стать выше своих страхов, вы вполне в состоянии провести один час в ее обществе. Монтфорд никогда не узнает, что эта встреча была запланирована, так что он не сможет обвинить ни вас, ни меня, ни леди Марджори. То есть если он услышит о нашей встрече в музее вообще. Я не могу себе представить, чтобы он услышал о ней, потому что вряд ли кто-то из его закадычных дружков посещает такие места, тем более что сейчас в Лондоне почти никого не осталось. И если Хэпворт из «Лондонского наблюдателя» не пошлет следить за нами, никто не напечатает наших имен в газетах.