А мне продолжали тарахтеть, захлебываясь в бесконечных «шаце-ку-хер», о том, как большой человек хватался за голову, долго сидел возле госпожи, пристально глядя на нее, потом вскакивал и бегал вокруг… А потом вдруг остановился, приказал, чтоб госпожу берегли и не лечили ни в коем случае, повернулся и умчался в сторону болота.

«Надеюсь, хоть этот-то не додумался срочно топиться при первых симптомах моего пакостного заболевания?» – вяло подумала я.

Впрочем, более вероятным представлялось, что растерянный ант бросится искать помощь для своей госпожи. Вопрос: куда?

Мы забрались, по-видимому, в самую глухомань заветного леса, в его сердцевину, где тварь, известная под наименованием Колакса Краснорыбица, держала секретную деревню, а вернее, стадо из одичалых, но по-прежнему верных ей антов. До ближайшего цивилизованного поселения отсюда, верно, шагать и шагать! И не просто шагать, а лезть через чащобу, плутать по запутанным тропам… И еще неизвестно, куда выйдешь.

Бокша, конечно, соображает не быстро, но такое он не мог не сообразить. И если все-таки побежал за помошью, то, видимо, туда, где помощь эту, как он слышал, оказывают. То есть? Да к нашим радушным хозяевам-волхвам!

Вот мы и приплыли. Когда он приведет сюда такого душевного старца, как дед Орей, срок моей жизни уже никак не удастся растянуть до осени. Не говоря уж о весне. Все закончится сейчас – быстро и, надеюсь, безболезненно.

Ввиду этой перспективы даже горелая утка не казалась мне уже такой отвратительной. Но стремление к гигиене было все-таки сильнее, чем даже страх смерти. Ну не могла я есть в грязи и из грязных рук! Где они, стерильные лабораторные дистилляты?..

Я внимательно огляделась. Дистиллированная вода – это, конечно, сказочные фантазии. Реальность не могла мне предложить даже просто кипяченой воды. Костер-то горел – Бокша, как я поняла из обрывочных мыслей-образов в головах окружающих, очень доходчиво и подробно показал и объяснил им, как поддерживать огонь, чтобы он никогда не гас. Но ни одной плошки, чтобы налить туда воду для кипячения, вокруг не наблюдалось.

– Где ручей? – спросила я. – Родник где у вас? Должны же быть у вас родники! Помогите мне подняться!

Поддерживая с крайней осторожностью, меня всей гурьбой повели к местному водопою.

Родничков тут оказалось сразу несколько. Я выбрала один с наименее затоптанными краями. С трудом нагнулась, тщательно ополоснула пальцы на единственной теперь руке. При этом правая рука, бестолково качаясь, мешала неимоверно. «Надо будет ее подвязать как-то, что ли…» – мелькнула мысль.

И началась трапеза.

Неудобно, неловко, неприятно было с одной рукой! Но то, что это первая трапеза почти за неделю, я почувствовала сразу. Зубы не успевали отрывать куски, рот – пережевывать, а горло– глотать. Утиное мясо падало в меня, как в пропасть, как в никуда. Хотелось еще и еще. Только огромным усилием воли я заставила себя остановиться на половине утки. Уговорила. Пообещала своему оголодавшему организму, что скоро – может, через час, ну хорошо, через сорок минут – мы вновь приступим к обжорству.

Организм побурчал животом, выражая недовольство, но успокоился. Расслабилась и я. Прилегла в тенечке, задремала, несмотря на постоянный гомон моего сопровождения, которое не покидало меня ни на минуту.

Дремота сменилась жаждой. Жажда – голодом. Насыщение – сном. Сон – естественными потребностями. И снова – жаждой.

Все это время десятки пар глаз смотрели на меня безотрывно. Даже… Это не вызывало у них ни отвращения, ни брезгливости. Потому что дети природы, это раз. Второе же– я была для них чем-то вроде божества. Следовательно, и мои естественные отправления были божественны…

Появление ночных звезд я отметила очередным циклом удовлетворения всех физиологических потребностей и уснула почти уже как здоровый человек. По крайней мере – как выздоравливающий.

Теперь спать сразу после еды уже не хотелось. Я сидела, слушая под гомон своих подданных журчание родничка, и пыталась предугадать дальнейшее развитие событий.

Если Бокша помчался к болоту позавчера… Как выяснилось – он отправился в дорогу совсем незадолго до моего первого, ночного пробуждения… И если он поперся к волхвам, то сколько времени у него может уйти на дорогу? Сюда мы шли меньше одного светового дня. Сделаем поправку на то, что дороги обратно, после встречи с лесовином, который его запутал, Бокша не знает. Хорошо, если сам не потеряется окончательно в лесу и выйдет к волхвам… когда? Ну, к примеру, сегодня. К вечеру. Значит, уже завтра наш дражайший Орей может нанести мне визит.

Не приказать ли антам, чтоб засыпали его стрелами? Тоже мысль.

Я вздохнула.

Но главная головная боль – князь.

С большим трудом, с помощью верных антов, я поднялась, еле-еле добрела до волокуши, сдвинула повязки, глядя на такое милое и родное лицо Михаила. Никаких изменений. Даже борода не выросла. Что с ранением шеи – трудно сказать. Под Витвиной след от стрелы плохо различим. Сама же Витвина по-прежнему зияла все той же рваной дырой.

Я улеглась сверху прямо на кокон князя. Стоять, нагнувшись, было трудно, а помочь чем-то хотелось. Вдруг моя Фи-лумана все-таки поддержит как-то его Витвину?

Толпа антов замерла вокруг в благоговейном молчании. Хорошо хоть не лезли к хрустальному кокону – обстоятельный Бокша и на этот случай дал им все необходимые разъяснения с указаниями.

Вид княжеского лица напомнил о мо»их болезненных видениях.

Какой-то лыцар. Почему-то Покойный. «Моя» гривна – в противовес Филумане, которая как бы сама по себе. И «моя» гривна была на озере.

– У вас тут есть озеро? – спросила я у антов, все еще лежа лицом к лицу с Михаилом.

Разгорелась дискуссия. Сначала устанавливали смысл моего вопроса. После нескольких уточнений поняли.

Потом принялись обсуждать уже непосредственно озерную проблему. Близость болота и прочих открытых водоемов позволяла трактовать этот вопрос достаточно широко.

Я села в траву рядом с князем и, смежив веки, вслушивалась и вглядывалась в спор антов о том, какое озеро я имею в виду. Каждый предлагал свое любимое, с пеной у рта отстаивал его… Но при этом какая-то смутная тень, какая-то недоговоренность, граничащая с боязнью даже думать в том направлении, неясным светящимся облаком витала над мыслями спорящих.

– Стоп! – сказала я. Все разом смолкли.

– Есть у вас запретное озеро? На которое Краснорыбица запрещала ходить?

Испуг, отразившийся на их бородатых рожицах и в толчее куцых мыслишек, подтвердил подозрение.

– Туда ведите! – приказала я, делая неудачную попытку подняться на ноги самостоятельно.

* * *

Озеро, на которое привели меня понурые от страха анты, внешне ничем не отличалось от остальных озер, предлагавшихся на выбор в ходе устной дискуссии. Та же водная гладь, те же камыши. Озерцо небольшое. Но и немаленькое.