– Я рад это слышать, принцесса! – Бек поцеловал меня, и я поняла, что обратной дороги нет. Чего бы Бек ни захотел от меня, я дам ему все, что могу. Ему достаточно только протянуть руку и взять это.

Джози постоянно касалась меня, я вел себя так же.

Я не хотел, чтобы этот уик-энд закончился, не хотел покидать мирок, который мы сотворили вокруг себя и наших друзей и в который не было доступа остальным, но это не могло длиться вечно.

Это не реальная жизнь. К сожалению, нам надо спуститься с облаков.

– Еще один поцелуй, – попросил я, обнял Джози за талию и притянул к себе.

Она захихикала и уперлась руками в мою грудь.

– Ты говорил это и перед предыдущим поцелуем.

– Я соврал, – признался я и припал к ней губами, а потом провел языком по ее нижней губе.

– Мне надо идти. – Она оттолкнула меня и, подняв с земли сумки, побежала к парадной двери своего дома.

Я обошел машину, держа в руке ключи и глупо улыбаясь, и настолько был занят мыслями о Джози, что не сразу заметил мистера Воса, стоящего у гаража со сложенными на груди руками.

Я не боялся этого типа, но погрешил бы против истины, если бы сказал, что он не внушал мне некоторый страх. Я не настолько глуп, чтобы не понимать, сколько силы и власти в его руках.

Я не сказал ему ни слова, а просто подошел к водительской двери моего кроссовера и взялся за ее ручку. Но прежде чем я успел открыть ее, он двинулся ко мне.

– Бекхэм, полагаю, мне следует предположить, что в этот уик-энд моя дочь находилась с тобой, а не там, где она сказала.

Поколебавшись, я посмотрел на него, не зная, что сказать. Он явно видел, как я высаживал Джози из машины, и, если бы не она, я послал бы его ко всем чертям. Но это был отец Джози, и в ее жизни он контролировал все.

– Все и так понятно. – Он сунул руки в карманы и оглянулся на свой дом. – Можешь не отвечать.

– Что вы собираетесь сделать?

Не знаю, зачем я это сказал, но понимал, что он не оставит этот случай без последствий и что-то сделает Джози за то, что она ослушалась его.

– Бекхэм, я знаю, тебе кажется, что все в твоей жизни расписано наперед, но ты очень молод. Ты еще встретишь кучу хорошеньких девушек, и ты уже достаточно позабавился с моей дочерью.

Его слова привели меня в ярость, но я, хоть убей, не мог толком сформулировать ни одну мысль.

– Что?

Он смотрел на меня, невозмутимый, спокойный, похоже, то, что он говорит, совершенно его не колышет.

– Моя дочь не будет с тобой. – Он прислонился к капоту моей машины. – Ты недостаточно хорош для нее.

– Джози говорила мне о вас, и мне странно, что она вам не безразлична.

– Она моя дочь, в ней течет моя кровь. Разумеется, она мне не безразлична.

– А мне она дорога.

Он сжал губы, покачал головой и отвел взгляд.

– Думаю, моей дочери не нужно то внимание, которое можешь дать ей ты. Несколько недель назад слишком многие узнали, чего оно стоит.

– Я не…

Он перебил меня, не дав мне закончить фразу:

– Тебе повезло, что ты не в тюрьме. И то, что ты до сих пор крутишься около нее, как и то, что она, похоже, забыла, что ты уже продемонстрировал ей свое истинное лицо, это тоже всего лишь везение.

– Я? – переспросил я и ткнул себя в грудь, моя гребаная рука дрожала. – А как насчет вашего пасынка? Мы с вами оба знаем, что если кто и заслуживает наказания, так это он.

Он кивнул, и я понял, что он знает это не хуже меня, но именно он вытащил Лукаса из этой каши.

– Мы здесь не для того, чтобы обсуждать Лукаса, не так ли? А чтобы поговорить о том, что ты, черт возьми, должен держаться подальше от моей дочери.

– А с какой стати я должен вас слушать? – Я смотрел на человека, которого ненавидел. – Почему вы вообразили, что я буду делать то, чего вы хотите?

– Это называется рычагом давления, Бекхэм, и тебе надо уразуметь, что это такое, если ты хочешь быть хотя бы вполовину таким же успешным, как твой отец.

– Вам нечем давить на меня. Вы уже использовали эту карту с вашим подлым сынком.

– На тебя, может быть, и нечем. А на нее? – Он кивком показал на свой дом, и я понял, что от него не укрылась паника, мелькнувшая в моих глазах. – Она либо оставит тебя, либо многое потеряет.

– Потеряет что? – Я знал, но мне необходимо услышать это от него самого. Я хотел, чтобы этот себялюбивый ублюдок сказал мне, что он сделает со своей дочерью, если она не станет вести себя так, как хочет он.

– Все. – Он отошел от моей машины и двинулся к своему дому. – Оставь мою дочь в покое, или она потеряет все, что ей дорого: дом ее матери, деньги, оставленные ею. – Он провел ладонью по волосам и посмотрел на меня: – Она говорила тебе, что после окончания школы собирается уехать отсюда как можно дальше?

Она мне этого не говорила, но я не хотел, чтобы он это знал и думал, будто может ей диктовать, как ей жить.

– И здесь она остается только потому, что только так она может сохранить наследство. Если она не окончит школу, то все будет моим. Если ты не оставишь ее – тоже.

– Я не хочу ее оставлять, – сказал я, обращаясь к его спине, и он остановился.

– Если так, то тебе на нее плевать. – Он посмотрел на меня через плечо. – Ты уже и так непоправимо опозорил ее. Как ты думаешь, что она сделает, когда узнает, что ты только притворяешься, будто хочешь ее, чтобы окончательно ее уничтожить? Что твой план нацелен на то, чтобы она все потеряла?

– Это неправда.

– Правда неважна, парень. Только не после твоей лжи.

А ведь он прав. У Джози нет никаких причин верить мне, а не ему. Я уже все испортил.

Я смотрел на его дом, сжав кулаки. Отец Джози жесток, но он не лжет. Она уедет из этого города, а я останусь здесь. Она будет жить дальше и возненавидит меня, если из-за меня у нее отберут то, что ей дороже всего.

Я это знал. Особенно после этого уик-энда, потому что она рассказала мне, как ей не хватает матери и их дома.

Как же мне хотелось ворваться в этот дом и увести ее оттуда. Обнять, защитить от всего, что могло причинить ей зло, но я не могу это сделать. Но ведь я сам причинил ей зло, эта мысль отрезвила меня.

Теперь я знал, что должен сделать.

Я не могла перестать улыбаться. Понимала, как это глупо, но ничего не могла поделать. Ни мой отец, ни Лукас не могли стереть улыбку с моего лица. Отец смотрел на меня с ненавистью с вечера воскресенья, когда я столкнулась с ним.