Далее, как я уже упоминал раньше, почти одновременно с этим начался франко-немецкий кризис в связи с Марокко, по моему мнению, затеянный во многом для того, чтобы отвлечь народ от проблем с рухнувшим Германо-американским обществом промышленности и судостроения. Впрочем, возможно, я и ошибался. Слава богу, его острая фаза продолжалась недолго. Уже в начале июля англичане заявили, что поддержат французов, после чего по дипломатическим каналам потребовали подобного же подтверждения и от нас. Наше заявление было максимально корректно и наполнено ссылками на традиционную для Российской империи приверженность строгому соблюдению любых принятых на себя обязательств и всех заключенных международных договоров. Поскольку подготовка договора с Германией о Багдадской железной дороге шла полным ходом, немцы отнеслись к нашему меморандуму достаточно спокойно, уловив в нем намек и на договор, который они с нами планировали заключить в ближайшее время.

Бодание немцев с французами длилось почти весь июль и привело к тому, что двадцать первого числа министр финансов Великобритании Дэвид Ллойд-Джордж заявил, что Великобритания будет на стороне Франции в Агадирским кризисе и сочтет уступки Франции Германии в Марокко «унижением, невыносимым для такой великой страны, как наша». После чего немцы дали задний ход и переговоры перешли в более конструктивное русло. А вот потом понеслось…

Сентябрь принес войну. Итальянцы решили пощипать турков и вторглись в Ливию. Ситуация сразу начала развиваться не так лучезарно, как, видимо, планировали итальянцы, но ни у кого не было сомнений в том, что они додавят турок. В том числе и у самих турок.

А в октябре началось в Китае. Вернее, первые признаки надвигающейся катастрофы появились еще в конце августа — начале сентября, но тогда это еще казалось обострением китайской привычки к бунтам. Однако я счел момент удобным и представил Николаю свой уже давно разработанный план по поощрению сепаратизма на окраинах разваливающийся империи Цин. Иметь совместную границу с Китаем мне представлялось не слишком хорошей политикой. Тем более когда открывается такая отличная возможность создать систему буферных государств… После чего с благословения государя в Ургу, Хух-Хото и Урумчи были отправлены «научные этнографические экспедиции» во главе с офицерами разведки. Но едва они добрались до места, как в Китае полыхнуло. И внимание газет и секретных служб оказалось привлечено еще и к этому региону.

Зима прошла очень бурно. Все три миссии плотно обустроились в трех будущих независимых государствах, причем подполковник Кучанский, засевший в Мукдене, сумел в начале марта провернуть операцию по вывозу из Пекина малолетнего императора Пу И и его отца, великого князя Чунь, в Маньчжурию. Это поначалу привело фактического правителя Китая генерала Юань Шикая в панику — он испугался, что свергнутая маньчжурская династия заручится поддержкой русских и попытается вернуть себе трон. Но направленный им в Санкт-Петербург в качестве личного представителя генерал Дуань Цижуй получил заверения Сазонова в том, что у России нет никаких планов вмешиваться в происходящее в Китае. За одним-единственным исключением: «Если только в местностях, прилегающих к границам Российской империи, не возникнут крупные беспорядки, которые приведут к массовому нарушению наших границ беженцами от войны и голода».

Юань Шикай понял все правильно и никак не отреагировал на сепаратистские заявления Богдо-гэгэна, Ходжи Нияза и князя Чунь о «широкой автономии» Монголии, Восточного Туркестана и Маньчжурии. Впрочем, об этом же заявил и Тибет, к которому мы не имели никакого отношения… Более того, Юань Шикай вывел китайские войска из всех этих провинций. После чего, так сказать, «в награду», 10 марта бывший малолетний император Пу И в Мукдене в присутствии массы народа объявил, что навсегда отказывается от претензий на китайский трон и вообще избирает для себя «жизнь частного лица», в чем его всемерно поддержал отец, также отрекшийся от титула князя Чунь и ставший «скромным премьер-министром Маньчжурской автономной области Айсиньгёро Цзайфэном».

Впрочем, на самом деле Юань Шикай переживал зря. Если честно, никаких реальных возможностей вмешаться в свару в Китае у нас просто не имелось. Нам и так пришлось сразу после лихой и совершенно не запланированной операции Кучанского долго отплевываться от англичан, испугавшихся резкого повышения активности русских в Китае. Кстати, и заявление Пу И в Мукдене тоже было в основном адресовано именно англичанам, а не Юань Шикаю. Что, впрочем, совершенно не помешало генералу сразу же после этого заявления провозгласить себя «пожизненным президентом».

Наступившая весна принесла некоторое облегчение. Тридцатого марта в Фесе был наконец-то подписан договор между немцами и французами, согласно которому немцы отказывались от претензий на Марокко, а взамен французы уступали им часть Французского Конго. Так что, несмотря на вроде как проигрыш, поскольку Германия не получила того, чего хотела, ее позиции как колониальной империи усилились. И она отметила это закладкой сразу шести новых дредноутов, чему я очень порадовался. Ибо после китайских дел наши отношения с англичанами стали куда более натянутыми. Настолько, что я уже начал реально опасаться того, что англичане сместят акценты и посчитают нас конкурентами пострашнее немцев. Но эти шесть немецких дредноутов возвращали ситуацию на круги своя — позволить кому бы то ни было заиметь флот сильнее, чем британский, либо хотя бы равный ему, англичане просто не могли. А после того как эти дредноуты войдут в строй, немецкий дредноутный флот будет уступать английскому всего лишь на два корабля. Учитывая, что шесть новых немецких дредноутов должны были иметь артиллерию главного калибра в триста восемьдесят миллиметров, это делало немецкий флот практически равным британскому.[49]А если принять во внимание, что немцы продемонстрировали возможность строить по шесть дредноутов за раз, в то время как англичане в связи с финансовыми трудностями могли себе позволить всего лишь четыре, тянуть с началом войны Великобритании совершенно не стоило.

Так что в настоящий момент мои надежды на то, что мир еще сохранится хоть какое-то время, возлагались лишь на извечное стремление островных джентльменов к тому, чтобы инициаторами выгодных им действий выступал кто-то посторонний. Авось, поинтригуют еще малёхо, а мы пока получше подготовимся к будущим неприятностям…

Однако подобное развитие ситуации означало, что каких-то иных телодвижений, кроме тех, что уже были сделаны, от России пока не требовалось. И в конце весны я наконец-то сумел выкроить время, чтобы заняться собственными делами. По старым проектам, в общем, все было более или менее. Освободившиеся вследствие сокращения программы модернизации береговой обороны мощности моего артиллерийского завода удалось загрузить заметно увеличившимся заказом на армейскую артиллерию. А пороховой завод и завод взрывчатых веществ вообще пришлось планировать под расширение. Ибо мы как могли гнали мобилизационные запасы боеприпасов. Такое число пулеметов в армии, которое у нас получалось по новым штатам, требовало чудовищного количества патронов. К тому же у меня уже давно были мысли и о минометах. А это также требовало большого запаса мощностей для производства как порохов, так и взрывчатки. Минометы при всей их дешевизне и простоте производства страдают одним существенным недостатком: они просто пожирают боеприпасы…