— Нет, моя дорогая Милли, вы ошибаетесь. Любовь без дружбы подобна воздушному змею, взлетающему только при благоприятном ветре. Именно дружба придает любви крылья.

Фиц нашел Милли в ее гостиной. Она сидела за столом над тарелкой с ужином.

Он плюхнулся на стул напротив нее, вытянул ноги и откинул назад голову. Его взгляду открылся потолок. Расписной, усыпанный изображениями — его глаза изумленно расширились — воздушных шаров и аэростатов.

Он улыбнулся, вспомнив их путешествие над Ла-Маншем. Какое грандиозное приключение они пережили!

Милли не сказала ничего. Ее серебряные приборы тихонько позвякивали о тарелку. Царило мирное молчание. Глаза Фица были полузакрыты.

— Так в чем же дело? — спросила она спустя несколько минут.

Фиц осознал, что ждал от нее именно этого вопроса, хотя она была последним человеком, перед которым ему следовало обнажать душу — по данному поводу по крайней мере.

— Я в затруднении.

— Насчет чего?

— Миссис Энглвуд. — Он вздохнул. — Мы долго беседовали.

— И что же?

— Она переживает трудные времена — внезапные перемены и сопутствующие им волнения всякого рода. Сейчас она видит во мне единственное средство удержаться на плаву, этакую привычную опору. Но, боюсь, она будет сильно разочарована. Я уже не тот, что был в свои девятнадцать, и уже никогда не смогу стать таким.

— Она и вправду желает этого? Самонадеянно с ее стороны.

— Я хочу, чтобы она была счастлива. Но не знаю, как дать ей то, чего она хочет. Хуже того, я даже не знаю, что ей в действительности нужно. То ли надежная теплица, чтобы защищать ее до конца дней от холодов, то ли просто крепкая рука, чтобы помочь преодолеть ухабистый участок пути.

Она избаловала его, его Милли. Он привык иметь дело с самостоятельной, уверенной в себе женщиной. Не с такой, которая зависит от него, требуя, чтобы он обеспечивал ее счастье.

— Я хочу поступить с ней правильно, — сказал Фиц. — Знать бы только, что под этим понимать.

Как его жена, Милли не хотела слышать, что он озабочен судьбой другой женщины. Но как друг, она не могла обижаться на то, что он пришел к ней со своими проблемами. И ждет от нее совета.

Более того, она была даже рада помочь.

— Вы обязательно разберетесь, — сказала она. — Может, и ошибетесь раз или два по пути. Но я вас знаю. В конечном итоге вы всегда находите верное решение.

Усталая улыбка показалась на его губах. Он поднялся на ноги и поцеловал ее в лоб.

— Что бы я без вас делал?

Милли провожала его взглядом, пока он не вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Может, дружба и придает любви крылья, а может, и нет. Но Милли понимала теперь, что ошибалась раньше. В их дружбе не было никакого притворства.

Она была истинной — и имела собственные крылья. Она чувствовала это всем сердцем.

— Я собираюсь осмотреть загородный дом послезавтра. Вы поедете со мной? — спросила Изабелл. — Дойлз-Грейндж. Он находится неподалеку от Хенли-Парка, как я понимаю.

Дойлз-Грейндж располагался всего в двадцати милях — в трех станциях по железнодорожной ветке — от Хенли-Парка.

— Дойлз-Грейндж сдается в аренду?

— Да, и как нельзя лучше подходит для наших целей. Не слишком велик, не слишком мал. И достаточно близок к Хенли-Парку, чтобы вы могли присматривать за делами. Да и до Лондона оттуда ближе, чем от Хенли-Парка, если вам понадобится проверить, как идет бизнес… и тому подобное.

Это был ее способ признать, что его участие в работе «Крессуэлл и Грейвз» не прекратится в результате его связи с ней.

Изабелл склонилась к карте, и Фиц заметил седой волос в ее черных, как вороново крыло, волосах. Когда-то очень давно она сказала ему, что раз ее матери приходится красить волосы в свои тридцать с небольшим, она скорее всего тоже преждевременно поседеет. Они тогда шутили, что когда это случится, он будет называть ее бабуля, а она его — сынок.

Сердце его наполнилось болезненной нежностью. Он так хотел, чтобы она была счастлива. Чтобы снова стала живой и бесстрашной, а не этой бледной тенью себя прежней, уподобившейся брошенному на волю волн судну, отчаянно мечущемуся в поисках якоря.

Но мог ли мужчина, слишком часто думающий о другой женщине, стать ей надежным спутником на пути к светлому будущему?

За воротами ее дома Фиц отослал свою карету и пошел пешком. Не было никаких сомнений, какой выбор он сам бы предпочел. Каждой клеточкой своего существа он стремился к Милли. Но это означало поставить свое личное счастье выше счастья Изабелл.

Как бы сильно она ни страдала восемь лет назад, она не могла винить его в этом. На этот раз не было никаких внешних сил, противодействующих ее желаниям. Только перемены, произошедшие за эти годы. Он — женатый человек, она — вдова с двумя детьми.

Да, он теперь уже не мальчик и не юноша. У него есть жена, которую он полюбил и о которой заботился.

Но не слишком ли это эгоистично — стараться удержать то, что он имеет, когда Изабелл так нуждается в нем? Вправе ли он снова разрушить ее мечты?

Фиц так и не нашел ответа, когда вернулся в свой дом. Коббл сообщил ему, что отчет, который он ждал от «Крессуэлл и Грейвз», получен. Он сел за письменный стол в кабинете, начал читать отчет, но не понимал ни слова. Спустя четверть часа бросил отчет, поднялся из-за стола и подошел к каминной полке.

Элис находилась на своем месте. Фиц смотрел на нее, словно надеялся получить ответ. Ведь, она была рядом с ним в самые трудные моменты его жизни. Но она, обретшая вечный покой, больше не могла ему помочь. Он вздохнул, поднял стеклянный колпак, прикрывавший ее, и погладил Элис по спинке.

— Она мягкая? — послышался голос Милли за его спиной.

Фиц замер — он почти не решался обернуться. Но все же повернулся кругом. Она стояла на том самом месте, где он овладел ею. Жар охватил его с ног до головы.

— Вы никогда не дотрагивались до нее?

Милли покачала головой. Конечно, он ведь никогда не предлагал ей подержать Элис, когда та была жива. А Милли не из тех, кто позволил бы себе вольности только потому, что теперь соня была мертва.

Фиц взял в руки дощечку орехового дерева, на которой лежала Элис, и протянул ее Милли.

— Потрогайте.

Она подошла к нему. Фиц не мог оторвать от нее глаз. Вот ее волосы, всегда аккуратно зачесанные назад; ее шея, изящная и стройная; ее простое платье для чаепитий — мелкие розочки на белом шелке, — долгие годы бывшее частью ее гардероба. Он никогда не говорил ей, что это платье — одно из его самых любимых.

Милли осторожно протянула руку к Элис — и удивленно отдернула назад, едва коснувшись. Хотя соня производила впечатление теплой и мягкой, на самом деле ее тело оказалось твердым и холодным.