— Я ждал вашего вызова. Объект на большой скорости уходит от наших машин. Что делать?

— В каком направлении идет?

— К Парку Победы.

Константинов посмотрел на Дронова — тот слышал голоса сотрудников.

— Вот, черт возьми, — прошептал Дронов. — Волк, истинный волк, товарищ генерал…

— Ну что будем делать? — задумчиво спросил Коновалов.

— Как что? Брать, — ответил Дронов сразу же.

— Кого?

— Обоих.

Константинов вздохнул, сказал в трубку — Коновалову:

— Дайте объекту уйти. Блокируйте район, установите место и время выезда.

Нажал кнопку другого аппарата:

— «Лесник» не заметит людей?

— Вообще-то совершенная темень, но ни одного прохожего. А он идет по-волчьи, проверяется, вроде бы изображает, что делает гимнастику, иногда начинает бежать трусцой…

— Блокируйте все выходы из парка, смотрите внимательно — может пройти машина; где притормозит, остановится — фиксируйте…

— Хорошо, постараемся, товарищ Иванов.

Включился Коновалов:

— Объект на огромной скорости резко свернул с шоссе на узкую дорогу, которая ведет от Ближней дачи к Триумфальной арке; притормозил; проверился; мы бросили его на шоссе; кажется, он еще раз повернул и медленно поехал по узкой дороге. Парк блокирован.

— С Можайского шоссе можете вести наблюдение?

— Даю задание. Минуту, мне передают, что из посольства вышла машина Джека Карповича, идет по Кутузовскому проспекту, в направлении Парка Победы.

— Где ваши? Есть на Можайке?

— Да, две машины у выезда из парка, две медленно движутся в направлении к Триумфальной арке, пытаются фиксировать Лунса. Машина Лунса идет очень медленно.

Константинов должен был принять решение — единственное и точное — в течение нескольких секунд. Задержи контрразведчики Лунса или Дубова и не найди они улик — вся операция будет сломана, агент — если Дубов действительно агент, а не человек, попавший в средоточие случайностей, что надлежит доказать, — законсервировал бы свою работу, сотрудник ЦРУ продолжал бы свою деятельность, посольство заявило бы ноту протеста и, между прочим, правильно бы поступило.

Вопрос заключался в том, что сейчас запланировано ЦРУ — если опять-таки был план, а не случайные совпадения.

Кто должен передать информацию?

Дубов?

Или — наоборот — ЦРУ посылало агенту новые инструкции?

Или это контрольный выезд — и агента и людей ЦРУ?

Но почему тогда несется в этом же направлении вторая машина из посольства?

Страховка?

Значит, не контрольный выезд, а операция?

Константинов нажал кнопку телефона, связывавшего его с Коноваловым:

— Вы не можете вспомнить, мимо машины «Лесника», когда он оставлял ее около МГИМО, на Крымской, никто из ваших подопечных не проезжал? Позавчера в пять, понимаете меня?

— Думаете, машина — это некий знак? Пароль? Сигнал, говоря точнее?

— Вы не помните? — медленно повторил Константинов. — Или не фиксировали?

— Такого рода допуск мы не исследовали.

«Значит, если допустить, что свою машину Дубов поставил у МГИМО и пошел на встречу с Ольгой, для того чтобы кто-то из разведчиков прочитал сигнал, проезжая по Крымскому мосту, — обычный ведь маршрут, никаких подозрений, даже тормозить не надо, смотри себе по сторонам, — тогда, значит, обмен информацией происходит часто, раза четыре в месяц. Если я прав. А если нет?»

— Снимайте наблюдение со второй машины, уводите своих с шоссе, чтоб нас не заметили. Все.

Константинов положил обе трубки и почувствовал, как у него вспотел лоб.

Через пятнадцать минут сотрудники снова вышли на связь:

— «Лесник» вернулся к остановке автобуса, в руке у него по-прежнему газета, но свертка в ней, кажется, нет.

— Надо Лунса брать, — простонал Дронов, — у него же все!

— А он сверток выбросит из машины и скажет, что мы нарушаем его иммунитет.

— Да я его маму видал вдвоем с иммунитетом!

— Маму его вы не трогайте…

Лунс выехал из Парка Победы возле Триумфальной арки и на огромной скорости понесся в посольство. Было час тридцать.

Дубов вернулся с последним автобусом, снова долго стоял на пороге комнаты, оглядываясь, потом бросил газету на пол, подошел к столу и, достав из кармана ветку, открыл ее и вынул оттуда батарейку.

— Ну-ка, ну-ка, — сказал Константинов лейтенанту Дронову, — неужели это контейнер?

— Мне кажется, это четыреста тридцать седьмой элемент, товарищ генерал, — таких в магазинах навалом…

…Дубов сидел у стола и отвинчивал дно обыкновенной батарейки для карманного фонаря «элемент 437». Эти действительно можно купить в магазине, единственно эти, остальные только в «Березке» и продают. Ай да молодцы ребята из ЦРУ, ну и предусмотрели всё, ну и залегендировали!

Дубов достал из батарейки пленку, положил ее на стол, тяжело вздохнул, медленно поднялся, шаркающе подошел к книжной полке, достал из нижнего ящика очки, вернулся к столу, привычным жестом расправил пленку и начал читать ее, медленно, чуть шевеля губами.

«На очки никто не обратил внимания, — отметил Константинов, — это не очки — это ему такие лупы сделали».

Дубов долго читал инструкцию, переданную только что Лунсом, потом спрятал ее в батарейку, сунул батарейку в китайский фонарь, стоявший на столе, проверил — горит ли; горел нормально, потом достал из стола бумагу, что-то начертил на ней, сжег; растер пепел в руке; сжег еще один лист; потом третий — рисовал-то шариковой ручкой, боялся, останутся следы; поднялся и медленно пошел к двери; вернулся через минуту, сел к столу, обхватив голову руками.

— Черствый все-таки хлеб у шпиона, — Константинов обернулся к Дронову, — можно скульптуру лепить: «страх и отчаянье».

В 7.30 «Лесник» вышел из дому в спортивном костюме и в течение сорока минут бегал трусцою — до Парка Победы и обратно. В Парке Победы ни с кем в контакт не входил, обежал вокруг обелиска, вернулся домой, в 8.45 спустился к машине и поехал на работу…

В 9.10 была получена санкция прокурора.

В 9.40 группа Никодимова вскрыла тайник, спрятанный в батарейке.

Первая инструкция гласила:

«Передаем новое место. От выхода метро „Спортивная“ (ближайшая к Лужникам) идите по правой стороне Фрунзенского вала, параллельного железной дороге, по направлению к Ново-Девичьему кладбищу. Приближаясь к реке, вы увидите большой железнодорожный мост. По этому мосту разрешается пешеходное движение. Там есть тропинки и лестница, ведущие к мосту с обеих сторон и обоих концов моста. На мосту четыре вышки, по две с каждой стороны. Поднимитесь по лестнице, которая ведет к мосту с Фрунзенского вала, напротив автозаправочной станции, то есть по стороне, ближней к центру города. Когда вы начнете переходить через реку, дорожка, по которой вы следуете, пройдет через одну из вышек. Наш пакет будет внутри вышки на выступе глубокого каменного окна слева от вас в тридцати — сорока сантиметрах от края. Он будет замаскирован как кусок серого камня, примерно 15x20 сантиметров. Ваш сигнал подбора: оставьте раздавленную молочную картонку с тяжестью в ней, чтобы увериться, что ее не унесет ветром. Если вы хотите передать нам материалы, положите их в ту же картонку. Обязательно положите эту отяжеленную молочную картонку на край, на то же место, где вы нашли наш пакет для вас. Потом продолжайте проход через мост и спускайтесь по лестнице к набережной в сторону реки, где Киевский вокзал. Обычно милиционер стоит на этой стороне реки у светофора. Однако он не сможет увидеть ни то место, ни вас в то время, когда вы будете переходить мост. Он обычно уходит с дежурства между 22.30 и 23.30. Наш пакет будет на месте обмена в 23.00, вы должны его подобрать в 23.15, заменив его сигналом подбора, то есть оставив пустую смятую отяжеленную молочную картонку с материалами для нас. В случае, если вы оставите пакет для нас, мы оставим вам сжатую молочную картонку у автобусной остановки на Бережковской набережной. В этот раз наш сигнал подбора будет пустая смятая банка из-под горошка, в углу, в глубине, на стороне, ближайшей к улице. Вы сможете увидеть сигнал подбора в 24.00. Слушайте наши радиопередачи по-прежнему в то же время; новый ключ к расшифровке вы найдете в романе Бичер-Стоу, „Детгиз“, 1965 год, страница 82, переданном вам во время прошлого контакта; страховочно мы будем повторять наши сеансы с 7.00 до 7.30, когда вы занимаетесь гимнастикой перед пробежкой в Парк Победы. Пожалуйста, не прекращайте бега трусцой, мы должны иметь постоянную возможность видеть вас, когда это представляется нам необходимым».