Теперь я готов приступить к преобразованиям. Это будет эпохальной встряской умов, но это должно быть осуществлено, потому что народы, и это очевидно, неостановимо тащат ко всемирному тюремному государству, где запретят декретами и семью, и нацию, и родной язык, и традицию, где все будет делаться под дулом ружья и по свистку городовых, — всем будут заправлять гильдии чужеземцев.

Погружаясь в историю, не в жижу химерических построений, посредством которых враг четвертует и выхолащивает наши умы, а в живое течение Времени, которое всё оправдывает и всё объясняет, не считаясь с фантазиями человека, я вижу обречённость и беззащитность масс, прозябающих в нищете духа, в невежестве как следствии колоссального и наглого ограбления.

Тайный клан негодяев управляет государствами и народами, внедряя тупиковые схемы развития как единственно возможные. Они знают, что субъективные намерения клана обретают в историческом процессе значение объективности, на этом зиждутся все их демагогические построения.

Ты думаешь, в мире существует только советский социализм или американский капитализм? Нет, в мире существуют и развиваются десятки разновидностей феодальной системы. А в целом, человечество постоянно топчется среди рабства.

Но и это ещё не всё: в мире можно встретить и те естественные ростки великой цивилизации, которой принадлежало лучшее прошлое и принадлежит будущее. Эти ростки повсюду умышленно вытаптываются, их приверженцы поголовно уничтожаются, и в результате мы имеем только две возможности, умело сформированные мошенниками за последнее столетие: либо их стойло так называемого «социализма», либо их же конюшня так называемого «капитализма». Но и в том, и в другом стучат копытами и издают смрад многоголовые ящеры. Наши предки называли их «чудо-юдо».

Анонимная мировая власть предполагает мировую анонимную диктатуру денег, и в предвидении этого жуткого дрейфа к анонимности мы обязаны отстоять природные права человека. Мы должны развить такую независимую социально-экономическую систему, которая создаст неодолимую преграду на пути диктатуры мировых денег, об неё разобьётся монополия негодяев, повсюду сосущих живые соки земной жизни за счёт мёртвой системы денежных знаков. Одновременно мы обязаны создать систему, которая сохраняла бы все нации и их культуры, гарантируя им полное равенство в способах развития, исключала бы возможность паразитирования одних наций или национальностей за счёт других. Этого сегодня нет и именно это больше всего тревожит меня. Русские уже не получают развития, а скатываются до примитивного уровня таёжных охотников и оленеводов тундры. Национальная перспектива как могучий стимул у нас задавлена примитивной квазисоциологической болтовнёй.

Механизм решения этой величайшей по значению мировой проблемы я вижу, как тебе известно, в создании национальных общин, производственно-сбытовых артелей, особых поселений, уровень культуры которых, систематически контролируемый по определённым критериям, исключит их противостояние, поскольку их взаимные перспективы будут требовать все большего сотрудничества.

Мы допустим все религии, однако без права экспансии и обращения в ту или иную веру, с одновременным выявлением религиозности сознания как главного инструмента его прямого или косвенного подчинения клану невидимых управителей мира, использующих эгоистические интересы посредников.

Мы, конечно же, сохраним и древние языческие воззрения, предоставлявшие сознанию наибольшую свободу, потому что божественность, растекаясь по всему полю быта и сознания, лучше всего стимулирует радость жизни в условиях, когда жречество лишено диктатуры и власти к понуждениям и репрессиям через обязательные обряды.

Повторяю, в мироустройстве нет каких-либо предопределённостей, важно учесть существующие условия и возможность максимального приближения бытовой жизни к требованиям природы.

Мы избежим паразитарной бюрократии тем, что сами люди в общинах будут добровольно исполнять практически все функции государственной власти — вплоть до защиты правопорядка, уплаты налогов, обеспечения в старости и болезни, воспитания юных поколений и т. п.

Государство укрепится, рассредоточившись по тысячам своих базовых опор. Не богатство и власть, а совершенство и красота духа, свобода его самовыражения ради упрочения общей свободы станут двигателями прогресса новой цивилизации.

Наших задач не исполнило бы никакое иное государство мира, потому что мы — единственная страна, которая может существовать за счёт своих ресурсов. В этом уникальность Советского Союза, и мы обязаны её уберечь. Иначе диктатура негодяев сделается вечной и неодолимой…

Напрасно и преступно загубленных людей у нас, конечно же, море. Возможно, я был способен уберечь половину из них от страданий и смерти. Возможно… Но тогда я вряд ли исполнил бы другое дело, от исхода которого зависело ещё больше судеб… Наш долг — покаяться и оплакать неповинных. Но слёз у меня нет, их иссушила жестокая проза жизни… Мы и теперь можем потерять всё. Неверный шаг — и обрушится хлипкий мост, который возведён. Фортуна является только к тем, кто способен оплатить её услуги… Наше конечное торжество и будет нашим покаянием. Всё прочее — демагогия и бред негодяев…

В 1923 году до Ленина, наконец, дошло, что Горки, где его сторожили, — это преднамеренно созданный саркофаг и ему уже не избежать мумификации. Собравшись с духом, он сумел обмануть бдительную охрану, выполнявшую волю триумвирата, — я имею в виду Троцкого-Бронштейна, Зиновьева-Апфельбаума и Каменева-Розенфельда, использовавших и Крупскую как агента. Ленин передал через неграмотного мужика близлежащей деревни, уборщика мусора в парковой зоне, записку своему давнему товарищу, директору одного из московских заводов. В записке Ленин уведомлял народ о своём заточении и «перерождении верхушки партии» — вот наивность вождя с его интеллигентской оторванностью от сущностных процессов жизни! Ленин требовал экстренного созыва съезда РКП(б), изгнания всего нынешнего состава ЦК и замены его на рабочих от станка.

Мужику удалось передать ленинскую записку. Директор завода, осознавая опасность затеянного, всё же отпечатал записку тиражом в несколько сотен экземпляров и попытался соответствующим образом настроить партийные кадры Москвы. Понятно, что ищейки ОГПУ раскрыли это дело. Тогда было расстреляно без суда и следствия более двух тысяч человек — все, кто видел записку Ленина или даже слышал о ней. Это вызвало ропот среди коммунистов, и заговорщики были вынуждены сообщить в газетах о том, что «по Москве ходит белогвардейская фальшивка, выдаваемая за письмо вождя мирового пролетариата»; каждый, кто услышит о фальшивке, обязан сообщить в органы ОГПУ, в противном случае он будет причислен к врагам революции… Я не мог тогда предотвратить злодеяния, но именно тогда я понял, что если не встану на борьбу с заговорщиками, то погибну так же безгласно и бесследно, как сотни тысяч и миллионы лучших сынов страны. Таковая угроза была тогда, она сохраняется и теперь и на будущее…

Наш народ ещё беден и практически ещё бесправен. Нередко он в отчаянии от остолопов, проникших во все поры государственной машины. Убрать их оттуда и заменить другими, лучшими — это взгляд того же остолопа. Всё надо менять в корне.