— Ты сказал, на родной планете не знают? — переспросила Мелви. — Или не хотят знать?

— У меня было очень мало времени, но первое впечатление такое. То ли Хатак не стремилась восстановить свое доброе имя на Желзе, то ли это никому не надо было. С вырученными от продажи ранчо деньгами Хатак уехала на Землю, где сумела-таки поступить в балетную школу. Занималась с восьмилетками — а ей было уже пятнадцать. Из школы ее через полгода исключили, поскольку Хатак в силу понятных обстоятельств не умела нормально выстраивать отношения с людьми, особенно мужчинами. Она стала брать частные уроки. Будучи действительно одаренной танцовщицей, чему-то научилась, по крайней мере, в двадцать она уже выступала. Да, в кордебалете, но на настоящей сцене. Нигде долго не задерживалась из-за неуживчивости. В двадцать пять ее карьера как таковая завершилась — примой она стала бы только в дальних колониях, а танцевать всю жизнь на задах не хотела. Она искала другие места, одно время выступала с известным певцом. Родила ему ребенка, потеряла форму и ушла в запой. Кончилось тем, что ее по суду лишили материнских прав, деньги кончились, она оказалась на улице. Спала со всеми, но мужчин люто ненавидела. Два года провела в борделе. Потом ее кто-то устроил танцевать стриптиз. Ради этого она бросила пить, но дело не заладилось: старовата, уже за тридцать. Потом она надолго исчезла. И вернулась в неожиданном качестве: как создатель и солист шоу мужского стриптиза. Она удалила себе молочные железы, долгими тренировками приобрела андрогинную форму тела, сделала операцию по приживлению косметических мужских гениталий. При помощи инъекции гормонов этот суррогат еще и эрекцию выдавал. Влагалище и внутренние органы она не удаляла.

— Все, что захочет клиент, — пробормотала Мелей. — Я такое встречала. Но эти девочки долго не живут. Им приходится постоянно колоть мужские гормоны, чтобы добиться подобия эрекции. А так — да. Используй как женщину и как мужчину. Говорят, это сейчас модно.

— Шоу оказалось лучшим ее творением. Сначала она работала с настоящими мужчинами, но постепенно заменила их на девушек с членами. Труппу меняла чуть не раз в год. Зарабатывала очень прилично, оказывала интимные услуги, но предпочитала в качестве клиентов женщин. Девочки из ее последней труппы дают весьма противоречивые отзывы. Хатак отличалась деспотичным нравом, противоречить ей не осмеливался никто. Она выбирала танцовщиц сама, уговаривала их делать эту операцию, но дольше года у нее мало кто задерживался — выгоняла. Репетировала до седьмого пота, труппу держала практически в рабстве, но авторитет завоевала не только жесткостью. Во-первых, деньги — Хатак никогда не скупилась, даже скорее была щедра. Во-вторых, это единственная стриптиз-группа, где за хорошую сумму можно уложить в постель солиста — только не кордебалет. Танцы — пожалуйста. Хоть на вилле, хоть в вашей спальне. Но попробуй тронь танцовщицу. Хатак следила, чтобы клиенты даже думать не смели о таком.

— В общем, ничего противоречивого, — заметила Мелви. — Обычная доминантная сука.

— Противоречия будут сейчас, — пообещал Йен и подлил бренди себе и нам с Алишей. — Хатак была глубоко верующей. Правда, она ходила в какую-то нетрадиционную церковь, но жила очень размеренно и правильно, заботясь о грядущем бессмертии. Не пила ни капли, не принимала наркотики, не курила, была строгой вегетарианкой. Занималась йогой и восточными духовными практиками. Много молилась и медитировала. У нее был крохотный домик в предгорьях Тибета, она каждую неделю обязательно летала туда и самостоятельно обихаживала сад. Не выносила безделья, поэтому не ходила на вечеринки как гостья — только как приглашенная звезда для работы. У нее не было семьи, единственный человек, которому она доверяла и постоянно возила с собой, — ее слуга. Немой парень лет тридцати, который при ней был и водителем, и носильщиком, и охранником, и поваром, словом, на все руки мастер.

Мы с Мелви смотрели друг на друга и явно думали об одном и том же. Орден Евы.

— Сегодня все начиналось как обычно. Труппа приехала, начала гримироваться и разогреваться. У Хатак была отдельная гримерка. Но девчонки из труппы видели, как к ней пришла женщина. Среднего роста, классические женские формы, черные прямые волосы по пояс, челка по брови, в волосах диадема, лицо сильно накрашено, одета в подобие сари на черную кофточку. Хатак говорила с ней несколько минут, потом вышла к труппе сама не своя. У нее горели глаза. Она вся лучилась. Сказала, что это ее последнее выступление, но она возродится, как феникс. Что на нее снизошло благословение, что она избрана, и что стоило претерпевать мучения ради минут истинного счастья, после каких и жить не хочется. И предупредила: начало шоу отложено на полчаса. Само шоу было стандартным, если не считать, что Хатак импровизировала больше обычного, и девочкам пришлось попотеть, чтобы не нарушить общую гармонию. Потом она пошла в зал, чего не делала никогда ни за какие деньги. И ее убили. Когда девочки убежали в гримерку, то обнаружили и второй труп — ее слуги. Ему отрезали голову. Девочек больше всего потрясло, что лицо его выглядело неподдельно счастливым в смерти. Убийцу ни Хатак, ни ее слуги пока не нашли.

Алиша меланхолично цедила бренди и тихонько таскала сладости, которые стояли около Мелви.

— Теперь про нас с вами. Наш столик в клубе был заказан еще накануне. Но клиенту позвонила владелица клуба — и, сославшись на обстоятельства непреодолимой силы, отменила заказ. Голос у нее был приподнятый, радостный, она обещала даже заплатить десятикратную неустойку за моральный ущерб. Владелица пропала без вести, ее ищут. Сдается мне, найдут в бухте и в лучшем случае целую. Время ее звонка заказчику и время, когда мы решили ехать в клуб, совпадают. Да, я просто проверил, когда нам пришел счет за ужин в ресторане. Ровно через пять минут в клубе освободили центральный столик, за который спустя двадцать минут нас и усадили. Разумеется, я попросил агента Харрис послать оперативников в тот ресторан. Они нашли жучок, прилепленный к декоративной вазочке. Официант, который нас обслуживал, тоже пропал без вести. Сослуживцы говорят, что он, выписав нам счет, внезапно захотел подышать свежим воздухом, вышел через служебную дверь и не вернулся. Третье. При осмотре трупа Хатак Тулан обнаружена капсула автовпрыска. Она держала ее в правой руке, подклеенную к среднему пальцу. Внутри капсулы неизвестный синтетический наркотик, сейчас его исследуют. В связи с вышеизложенным у меня два вопроса, общий и частный. Общий: кто мог любым образом узнать, где мы будем ужинать? Я отказываюсь верить в совпадения. Кто-то знал, куда мы пойдем, успел обработать официанта и заставить его всадить жучок. Частный: Алиша, чем ты насолила этой братии? По всему выходит, что это покушение на тебя.

— Доза наркотика? — только и спросила Алиша.

— Нелетальная, но…

— Вот и все.

Мы не успели ничего обсудить. Послышались голоса, собачье рычанье в холле, и вскоре Шон Ти привел в гостиную Нину Осси с сыном на руках.

— Слушьте, — изумленно сказала она, — а че Васька моих собак не пускает в дом? Они ж ее родные дети!

— Тьфу, блин… — только и сказала я.

Началась суета. Все говорили одновременно, прибежала Моника и забрала у Нины сонного ребенка, снова послышалось рычанье — и дополнилось лаем, Шон Ти ушел разнимать собак. Вернулся, сказал мне, что с овчарками договорился, в общем, он на улице пока подежурит, потому что в саду кто-то есть, и собак Нины с собой возьмет, а потом их в вольер отведет и накормит… Если меня что и удивляло, так это умение Шона Ти ладить с животными. Людям это точно не дано. А ему потребовалась минута, чтобы подружиться с Василисой, и три минуты — с индейской рогатой кобылой, которую подарили Августу на Саттанге. Кобыла его даже полюбила. Позволила роды у нее принять. Принесла тощего светло-серого жеребчика практически на руки Шону Ти. Наши индейцы пришли в восторг. Сказали, что Шон Ти только выглядит как орк, так-то он индеец, но вот этот талант — конкретно орочий.