На землях же, занятых белыми генералами, насильственно восстанавливалось помещичье землевладение, ликвидировались все формы рабочего контроля над производством и другие завоевания революции. Крестьян вновь заставляли работать на помещиков, а рабочих – на капиталистов. При этом за отказ выполнять работу трудящиеся подвергались физическим наказаниям. Чтобы добиться хотя бы минимального порядка на контролируемой ими территории, власти на всей территории России прибегали к методам устрашения. При этом беспредельная власть, которой располагали противоборствующие вооруженные силы, позволяла им игнорировать и правовые нормы, и человечность.

Особую жестокость противоборствующие силы проявляли в расправах со своими врагами, так как во время Гражданской войны мало кто обращал внимание на законы или элементарную человечность. Большевики и сочувствовавшие им лица арестовывались и расстреливались белыми. Руководитель дальневосточных большевиков С.Г. Лазо, сожженный японскими интервентами в паровозной топке, был далеко не единственным, подвергнутым столь жестокой казни. Вести о подобных расправах вызывали желание творить беспощадную месть в противоположном лагере. При этом месть по политическим мотивам часто обрушивалась на случайных людей. Выступая на VIII съезде партии, Г.Е. Зиновьев сообщал, что в Лодейнопольском уезде, «когда пришло известие об убийстве т. Либкнехта, взяли да и убили нескольких человек из местной буржуазии, потому что, говорят, на убийство Либкнехта надо отвечать красным террором».

Жестокости совершали не только власти двух противостоящих лагерей. Не менее чудовищные расправы творило восстававшее против властей население. Вадим Кожинов привел в своей книге «Россия. Век XX. 1901-1939» чудовищные факты изуверских расправ, собранные писателем К.Я. Лагуновым о Сибирском восстании против советской власти. Жертвами восставших крестьян были не только коммунисты, но также учителя, избачи. Вадим Кожинов справедливо комментировал эти факты: «И это не было особенностью именно сибирской повстанческой власти».

Описывая деятельность на Полтавщине банды «зеленых», которой руководил атаман Шуба, белогвардейский подпоручик конной артиллерии В.Д. Матасов писал, что «за это время мы насмотрелись на жуткие дела шубинцев, не признававших ни человеческих, ни Божеских законов. Путь банды обозначался убийством крестьян, будь то сельские стражники или старшины. Каждый из убитых был замучен, со срезанными ушами и носом, полураздет (были и другие нечеловеческие издевательства)». Порой убийства совершались походя, словно между прочим. Так, на глазах будущего писателя К.Паустовского был застрелен одесский станционный смотритель проезжавшим в вагоне вождем анархистов Нестором Махно.

Кажется, что Гражданская война открыла шлюзы веками копившейся ненависти и ее жертвами пали миллионы людей. В пожаре Гражданской войны проходили массовые уничтожения людей по национальному признаку. Только на Украине в ходе еврейских погромов было уничтожено около 200 тысяч человек. В своем докладе на XII съезде партии Сталин рассказал: «Я могу назвать целый ряд районов, где большинство армян всю остальную часть населения, состоящую из татар (т. е. азербайджанцев. – Примеч. авт.), вырезали, – например, Зангезур. Могу указать на другую провинцию – Нахичевань. Там татары преобладали, и они вырезали всех армян». Судя по всему, эти сведения были новыми для участников съезда, но они не вызвали у них, участников Гражданской войны, шока. Один из делегатов даже сострил: «По-своему разрешили национальный вопрос».

Однако ни красный, ни белый террор, ни жестокости зеленых, махновцев, националистов или интервентов не могли вернуть стране былую жизнеспособность. Хозяйственный развал общества ставил в невыносимые условия и сражавшиеся армии. Летом 1919 года, в период наиболее напряженных боев, общие запасы винтовочных патронов в красных армиях Южного фронта составляли около 4 миллионов. Ветеран Первой мировой войны полковник царской армии Н.Е. Какурин в этой связи отмечал: «Следует иметь в виду, что в период империалистической войны один пехотный полк в день горячего боя расходовал до 2,5 миллиона винтовочных патронов». Говоря об отступлении красных частей и членов семей красноармейцев к Царицыну весной 1918 г., С.М. Буденный писал: «Части дивизии терпели невероятные лишения. Не хватало продовольствия, воды, медикаментов… Свирепствовали инфекционные болезни, вплоть до холеры».

Описания лишений и страданий, которые испытывали бойцы Красной армии, практически не отличались от воспоминаний белых офицеров. Западные страны, поддерживавшие белые армии, в то же время опасались создания «России великой, единой, неделимой», а потому не спешили оказывать слишком большую помощь белым генералам. Вспоминая годы Гражданской войны, В.Д. Матасов писал: «Мы были очень бедны, а союзники не очень щедры. Очень скоро они постарались забыть, что Россия для них сделала за 3 года войны… Скудная помощь снаряжением оказывалась только англичанами. Франция же, видимо, совсем не была заинтересована в победе белых сил и позаботилась только о Польше. Позднее, уже в 1920 году… мы увидели польское воинство, одетое с головы до ног во французскую форму…» Впрочем, и английская помощь не была щедрой. Матасов вспомнил лишь «отличные английские седла с потниками, некоторое количество рейтуз, фуражки и красные шейные платки. Все остальное обмундирование было русское из каких-то интендантских складов и довольно ветхое, вероятно второго срока». Поэтому, по его словам, белые шли в сражениях «плохо одетые, не имея ни базы, ни снабжения, ни средств и почти без патронов, которые нужно было добывать с боем у красных… Почти не было ни инструментов, ни медикаментов, ни перевязочных средств… Раненые испытывали невероятные страдания, умирали от заражения крови даже легкораненые».

Не в меньшей, если не в большей, степени от войны страдало мирное население, особенно в прифронтовой полосе. Захват продовольствия, лошадей в пользу воюющих армий разорял население, которое все больше ненавидело всех участников Гражданской войны. В своем письме Сталин предупреждал Ленина о том, что произошел поворот «"справного мужика", в октябре боровшегося за Советскую власть, – против Советской власти (он ненавидит всей душей хлебную монополию, твердые цены, реквизиции, борьбу с мешочничеством)».

В условиях полного развала хозяйственного устройства страны солдаты белых, красных и иных армий полагались на самообеспечение. Сокрушаясь по поводу испытаний, выпавших на долю мирного населения, А.И. Деникин писал: «За гранью, где кончается "военная добыча" и «реквизиция», открывается мрачная бездна морального падения: насилия и грабежа. Они пронеслись по Северному Кавказу, по всему югу, по всему театру Гражданской войны, наполняя новыми слезами и кровью чашу страданий народа, путая в его сознании все «цвета» военно-политического спектра и не раз стирая черты, отделяющие образ спасителя от врага». Хотя красные маршалы в своих воспоминаниях избегали повествовать о грабежах, творимых по их сторону фронта, они также могли привести немало красноречивых примеров на этот счет.

Отчаянное положение Советской республики усугублялось внутриполитической борьбой. Активное участие правых эсеров и меньшевиков в правительствах, созданных при участии интервентов, сделало невозможным дальнейшее сосуществование коммунистов и этих партий. 14 июня 1918 года эсеры и меньшевики были выведены из состава ВЦИК. Через несколько дней, 20 июня 1918 года, правыми эсерами был убит видный большевик член Президиума ВЦИК В. Володарский. 6 июля 1918 года правые эсеры во главе с Б. Савинковым (на которого Моэм еще в конце 1917 года возлагал особые надежды) захватили Ярославль. Выступление Савинкова финансировалось дипломатами Великобритании и Франции.