Откровенно говоря, Георгий Большаков не против был начать все «с чистого листа». Однако, как показала жизнь, сделать это не удалось. Прошлое не выпускало Георгия Никитича из своих цепких лап.

Ранее уже упоминалось, что американская и советская стороны всячески скрывали от общественности отношения Большакова с Робертом Кеннеди, а тут неожиданно 5 декабря журналисты Чарлз Бартлетт и Стюарт Олсоп опубликовали в газете «Сатердей ивнинг пост» сенсационную статью о секретной миссии Георгия Никитича. Причем это была статья не просто о конфиденциальном канале связи между руководителями двух крупнейших в мире стран, а о том, что Хрущев использовал Большакова в качестве дезинформатора якобы для введения в заблуждение Джона Кеннеди относительно размещения советских ракет на Кубе.

В этот же день влиятельная «Вашингтон пост» вышла со статьей все того же Олсопа, в которой автор еще подробнее рассказывал об особой миссии советского дипломата. Под броским заголовком «Советский план обмана» журналист повествовал о том, как американская администрация стала жертвой обмана, доверившись этой самой конфиденциальной связи. Здесь были приведены даже факты о встрече Большакова и Хрущева в Пицунде, о которых знал, по существу, только Роберт Кеннеди со слов Георгия Никитича.

До сих пор в этой истории больше вопросов, чем ответов. Разумеется, первые подозрения падают на Роберта Кеннеди. Зачем он «сдал» Большакова прессе? Какая в том была необходимость?

Сам Роберт Кеннеди при встрече с Большаковым свое участие в этой истории отрицал. Он говорил, что появление статей стало для него самого полной неожиданностью.

Бытует мнение — и его поддерживают советники президента Джона Кеннеди Теодор Соренсен и Артур Шлезингер-младший, — что американская сторона «не предавала» Большакова, а Роберт Кеннеди ценил и любил Георгия Никитича. Он просто стал жертвой американских «акул пера». Слишком уж много журналистов знали о связях Роберта Кеннеди с Большаковым и особой миссии последнего. Рано или поздно подобная публикация должна была появиться. И она появилась. Правда, в ней почему-то так и не прозвучала фамилия самого Роберта Кеннеди.

Возможно, причина утечки конфиденциальной информации значительно глубже. Наивно полагать, что Роберт Кеннеди не знал, не ведал, сотрудником какого ведомства на самом деле является Большаков. А если бы это стало известно более широкому кругу, тем же «акулам пера», и Кеннеди обвинили в секретных связях с советской разведкой? Это уже скандал иного порядка. Поэтому, возможно, страхуясь, администрация президента заранее «выпустила пар», дала утечку о конфиденциальном канале связи. Да при этом руками журналистов еще заодно и обвинила советскую сторону в обмане.

Так или иначе, но после подобных публикаций судьба Большакова была решена. Теперь его не могли использовать ни как разведчика, ни как «секретного посла по особым поручениям». ГРУ приняло решение отозвать его на родину.

14 декабря во время прощальной встречи Роберт Кеннеди спросил, не повредят ли Большакову в его будущей карьере статьи, опубликованные в американской печати?

Что мог ответить на этот вопрос советский военный разведчик? Он лишь пошутил: «Без работы не останусь…» Хотя, откровенно говоря, собственное будущее не могло его не беспокоить.

Посол Анатолий Добрынин отправил министру обороны телеграмму, в которой высоко оценил миссию Большакова и просил трудоустроить Георгия Никитича. Маршал Родион Малиновский, в свою очередь, наложил резолюцию на телеграмме: «Претензий к тов. Большакову нет. Дать достойную работу».

Судя по неофициальной, но общепринятой в ГРУ оценке, особых лавров за свою работу в США Георгий Никитич не снискал.

По возвращении из Вашингтона он не удостоился ни ордена, ни медали, ни даже ценного подарка или денежной премии. В аппарате ГРУ его не оставили, хотя после двух командировок в США Георгий Никитич имел большой опыт работы за океаном и, несомненно, был бы полезен, например, на американском участке. Его отправили в Агентство печати «Новости», заведовать отделом.

В АПН в ту пору, что называется, в резерве, находилось немало бывших разведчиков, которые надеялись, что их вспомнят. Надеялся и Большаков. Не вспомнили. Не позвали. А уж после того, как в 1964 году сместили Никиту Хрущева, а следом за ним и хорошего знакомого Георгия Никитича — главного редактора «Известий» Аджубея, надежды рухнули.

Через три года, в 1967-м, Большакова уволили из АПН. Ему было всего 45 лет. За спиной опыт работы в разведке, прекрасное знание языка, он полон сил, энергии. Но ни опыт, ни энергия Большакова уже никому были не нужны.

Как жил все последующие годы «посол по особым поручениям на высшем уровне» Георгий Большаков? Тяжело жил. Забытый всеми, без хорошей работы, а самое главное, не оцененный по достоинству.

Мой земляк-смолянин, ветеран военной разведки, полковник Александр Никифорович Никифоров, знавший Большакова по совместной работе в США и друживший с ним, рассказывал мне о переживаниях Георгия Никитича.

В те годы, после отъезда Большакова из США, о нем много писали в американских СМИ, высоко оценивал его посредническую миссию Роберт Кеннеди, а здесь, в Советском Союзе, — полное молчание. Словно и не было такого человека, к помощи которого прибегали в кризисные дни сильные мира сего.

А. Фурсенко, который встречался с Большаковым в 1989 году, за несколько месяцев до его смерти, приводит такие горькие слова Георгия Никитича: «Я долго шел к тому, чего достиг в 1962–1962 годах во время пребывания в США в результате важных контактов с братьями Кеннеди. Но довольно быстро потерял все это. Такая была система. Она была безжалостна даже к тем, кто добивался важных результатов. Человек падал в пропасть, и никому никакого дела до него не было. Малиновский, который ранее докладывал мои сообщения Хрущеву и преподносил их как достижение своего ведомства, наверное, ни разу не вспомнил обо мне».

В отличие от нашего государства, в США по-иному оценили деятельность Георгия Большакова. В личном послании Джона Кеннеди Никите Хрущеву, датированном 14 декабря 1962 года, говорится: «Мы были рады возможности частного обмена мнениями через господина Большакова, и я огорчен, что он уезжает в Москву. Мы считаем, что он сделал очень много для улучшения связи и взаимопонимания между двумя нашими правительствами…»

И это действительно так.

Июньское солнце быстрое, яркое. Выкатилось из-за верхушек деревьев и уже припекало лица солдат. Бессонная ночь не прошла даром. Командир взвода Павел Голицын оглянулся на своих бойцов… И не узнал их. В глазах — смута, в лицах не то чтобы страх, скорее растерянность, подавленность.

Оглянулся Голицын, и все взгляды сошлись на нем. В них немой и тупой вопрос: что происходит с нами?

Закончились первые сутки войны. Бессонные, тревожные, с криками раненых, с кровью. Впервые они увидели врага вблизи.