– Опровержение и извинения звучали не так бодро, как вчерашняя ересь. Давайте о чем-нибудь приятном. Как там детишки перед выпускным?

– Я поэтому и зайти решил, – директор слегка смутился. – Не знаю, говорил ли вам что-нибудь Саша…

– О чем? – Владислав насторожился.

– Раиса Алиевиа, совершенно не разобравшись, допустила большую оплошность – предложила Саше не приходить завтра на выпускной.

– А почему? – Владислав нахмурился. – Я ничего не знаю.

– Из-за ваших неприятностей. Я разъяснил ей, что она не вправе вести себя так, но вся беда в том, что ваш сын успел уйти из школы раньше, чем все выяснилось. Будет ужасным недоразумением, если он действительно завтра не придет. Ведь Саша наша гордость – золотой медалист, во всех олимпиадах участие принимал. Вы нам тоже помогали очень много. Так что я лично очень прошу вас быть на выпускном, и объясните Саше, что мнение Раисы Алиевны не поддержал никто из коллег.

– Конечно, завтра на выпускном будем и он, и я.

– Я думаю, вы придете со своей очаровательной супругой, – директор улыбнулся.

– И Алик, и я, и жена, и охрана, – Владислав тоже улыбнулся, но глаза стали ледяными. – Вы не будете против нашей охраны?

– Нет, конечно.

– А собственно, что мы здесь стоим? Может, вы зайдете, посидим?

– Нет, я с собакой погулять должен. Звонить я не захотел, все равно прохожу мимо.

Директор попрощался и ушел. Владислав бросил окурок и. вернулся в дом. У него было гадко на душе настолько, что увидеть кого-либо из посторонних или ответить хотя бы на один телефонный звонок он был уже не в силах. В коридоре он столкнулся с телохранителями.

– Лешик, сделай мне одолжение, если сейчас будет звонить кто угодно, кроме Дана или Алены, скажи, что я в ванной или сплю, и проснуться не могу. Вообще, меня не кантовать.

– А что случилось, Влад? – забеспокоился Леша. – На тебе лица нет.

– Так, ерунда. Вот что, мальчики, завтра на Алика выпускной вы нужны мне будете все при параде и при оружии.

– Как скажешь, шеф, – кивнул Сергей. – Я сейчас Андрюхе перезвоню. В котором часу?

– К шести. Все, спокойной ночи, Серега, – Владислав пожал ему руку.

Он сел в кресло в гостиной, положил ноги на журнальный столик и включил телевизор. Его интересовал городской канал. Опровержение с извинениями по поводу вчерашних событий он выслушал еще раз. Владислав взял трубку телефона и набрал нужный номер.

– Гриша, извини, что беспокою дома, – глубоко затянувшись и выпустив дым, сказал он. – Я хочу, чтобы этой сучке-журналистке жизнь перестала казаться праздником.

– Что случилось? Какие-то еще выпады?

– Она обидела не меня. Из-за этой дряни достали моего малого.

– Я понял тебя, Влад. Все сделаю.

– Спасибо, – Владислав нажал кнопку отбоя. Сверху спустилась Ника. Увидев хмурое усталое лицо мужа и его потухшие глаза, она заволновалась. Присев на подлокотник кресла и погладив его по щеке, она спросила:

– Что случилось?

– Алене классная предложила не приходить завтра на выпускной, чтобы не компрометировать одноклассников.

– Что?! – Ника замерла. – На каком основании?

– Новости смотрит.

– Но ты же столько помогал…

– Ника, котенок, кому нужно помнить о том, что было что-то хорошее? Главное, что сейчас есть повод ткнуть пальцем. Только вот когда тыкают этим пальцем не в меня, а в Алика, я уже перенести не могу, – Владислав затушил окурок в пепельнице.

– А если завтра тыкнут в меня?

– Я раздавлю любого, кто тронет его или тебя.

От тона, которым были произнесены последние слова, у Ники по спине побежали мурашки. Эти слова были сказаны очень тихо и четко, но в них сквозила такая неприкрытая жестокость, что ей стало страшно.

В коридоре послышались шаги, это вернулись Алик и Гена. Алик сразу пошел к себе, а Гена заглянул в гостиную.

– Шеф, я нужен еще?

– Генчик, что сегодня было днем? – не поворачиваясь, спросил Владислав.

– У Алика что-то случилось в школе, но он не сказал что. Спустился через двадцать минут после того, как мы пришли, и мы пошли в бар. Там сидели полтора часа.

– Ты завтра мне нужен к шести при большом параде и оружии. У Алика завтра выпускной, – Владислав повернулся.

– А утром?

– Утром все, как обычно. За ночные часы я доплачу.

– Без проблем. Всю ночь, так всю ночь.

– Тогда сегодня спокойной ночи, – он поднялся и, подойдя к Гене, пожал ему руку. – Алена к себе пошел?

– Да.

Гена ушел, а Владислав зашел в комнату сына. Алик переодевался. Владислав остановился у двери. Алик повернулся и вопросительно взглянул на него.

– Алик, почему ты ничего не сказал мне о том, что произошло сегодня в Школе? – исподлобья глядя на него, спросил Владислав.

– Генчик доложил? – Алик криво улыбнулся.

– Директор ваш приходил и очень просил, чтобы мы были на выпускном.

– А что еще он просил?

– Чтобы ты эту стерву всерьез не принимал.

– Я никуда не пойду. Послезавтра я схожу, заберу аттестат и медаль, и видел я эту школу.

– Ты пойдешь. И я с тобой пойду. И будем мы с охраной.

– Я не пойду, – Алик опустил голову.

– Пойдешь! – Владислав ударил кулаком в дверной косяк.

– Ты хочешь решать за меня?

– Нет. Я хочу, чтобы ты никому не дал вытирать об себя ноги!

– Сегодня об меня их уже вытерли.

– Прости, сынок, в этом виноват только я, – Влад опустил глаза. – Я обещаю тебе, что завтра она будет перед тобой извиняться.

– Да не нужны мне ее извинения.

– Тогда не позволяй всякой дряни отнимать у тебя то, что принадлежит по праву только тебе. А извиняться она все равно будет.

– Па, – Алик очень ласково посмотрел на отца, – ты ни в чем не виноват. Не стоит так переживать. Пойдем завтра, как ты скажешь.

– Алинька, я хочу, чтобы ты понял – не как я скажу, а как должно быть. Подумай. До шести вечера времени еще много.

Он вышел из комнаты и вернулся к Нике в гостиную. Она сидела в углу дивана и, когда он вошел, встревоженно посмотрела на него. Владислав склонился, поцеловал ее, а потом лег, положив голову ей на колени, и прикрыл глаза.

Действительно, он готов был раздавить любого, кто тронул бы его семью, не просто раздавить, а полностью уничтожить, не дать больше никогда в жизни подняться…

По дороге домой Гена купил Лене букет огромных ромашек и коробку ее любимых конфет. Утром, когда он уходил на работу, Лена была грустной, и ему во что бы то ни стало хотелось поднять ей настроение.