Зал буквально взорвался. Все разом заговорили, журналисты стали терзать планшеты: кто первый? Скандал года! Откровенные признания Андрея Ромашова! Да это целый роман! Да еще с продолжением…

– Тишина!!! – загрохотал молоток. – Дайте человеку договорить!!!

Через какое-то время зал успокоился и Ромашов смог продолжить:

– Рара вовсе не собиралась меня отпускать. И последней каплей стала Настина беременность…

– У меня больше нет вопросов к свидетелю! – не выдержал Журавушкин.

– У меня есть, – улыбнулся прокурор. – Я бы попросил Андрея Георгиевича… Извините, мне так привычнее его называть. Да и всем. Попросил бы господина Ромашова остановиться на этом вопросе подробнее.

– Настя, скорее всего, просто ошиблась, – сказал тот. – Был положительный тест. Я сам это видел. В тот момент, когда она шла в сад, она была в этом уверена. И я тоже.

– А подсудимая? – тут же спросил прокурор. – Раиса Раевич знала, что ее соперница беременна, когда шла на встречу с ней в сад?

Все замерли. От ответа на этот вопрос зависело все. Если Рара знала о беременности, то это и есть то самое отягчающее обстоятельство, которое сделает условный срок заключения невозможным. Убийство беременной женщины – тягчайшее из преступлений. Тем более, из корыстных соображений, именно по той причине, что появился нежеланный убийце ребенок.

Журавушкин сидел ни жив, ни мертв. Он все еще не верил в происходящее. Как так? Ромашов же намеренно ее топит, свою, как он утверждал, любовь всей жизни! Но, может быть, сейчас все, наконец, переменится? Сейчас будет сказано решающее слово…

– Да, – кивнул Ромашов. – Рара прекрасно знала о Настиной беременности. – Зал выдохнул. Прокурор торжествующе откинулся на спинку стула. Судья осуждающе покачала головой. – Как раз накануне мы это обсуждали. Рара давно пыталась навязать мне своего ребенка и даже заморозила свои яйцеклетки. Нашла через агентство суррогатную мать. Пока в моей жизни не было Насти, я не возражал. И вот, узнав о Настиной беременности, Рара помчалась на встречу с Таранько. Устроила ей проверку, чтоб уж наверняка. Потом приперла к стенке меня. Я сказал, что предпочитаю иметь детей естественным путем. – Присяжные одобрительно закивали. – В общем, я отказал Раре. И на следующий день Настя умерла.

– Какая чудовищная ложь… – простонал Раевич. И вдруг, надев очки, в упор посмотрел на жену: – И ты молчишь?! Почему ты не скажешь правду?! Ведь ты тоже видела этот тест! Ты сама показала его Андрею!

– Раевич! Молчать! – ощетинилась судья. – Вам давали слово! Аж три раза! Мы много услышали про луну, и очень мало о том, что нам так необходимо для справедливого вынесения приговора!

– Вот именно, справедливого! – горько сказал Раевич.

– Ефим Иванович сам уверен в виновности своей жены, – напомнил прокурор. – Убила она, это очевидно. Вопрос: преднамеренным ли было убийство?

– Что касается страницы из учебника по анатомии… – перекрывая шум в зале, громко сказал Ромашов. И вновь наступила тишина. – Да, его, этот рисунок, в дом принесла Настя. Хулиганский поступок, не спорю. Нам как раз принесли сценарий. Сейчас большой популярностью пользуются, так называемые, «врачебные сериалы». Каждый канал стремится иметь свою собственную больницу…

В зале засмеялись.

«Ай, мерзавец, хорош!» – не удержался от восхищения Журавушкин. Ромашов умело манипулировал залом, согласно всем законам жанра. Серьезный текст, если его говорить долго, утомляет зрителя. Поэтому по хронометражу через каждые десять минут в любом блок-бастере должна прозвучать шутка. Зал должен рассмеяться, чтобы снять напряжение.

– …само собой, что брутальный главврач – это я, – с иронией поклонился Ромашов. Критическое отношение к себе – это тоже плюс. Зрители не любят медийных персонажей, «давших звезду». – Ну а Настя претендовала на роль моей девушки, молодой красивой медсестры. Мою кандидатуру утвердили сразу, а вот ее для начала пригласили на пробы. И она решила хорошенько подготовиться. Ей очень хотелось сыграть со мной. Я подавал ей реплики, она отвечала. А для убедительности прошлась по анатомии человека. Потом нас пригласили на съемки в гораздо более перспективный проект, а этот отложили на год. Страницу из учебника по анатомии я больше не видел. Она куда-то пропала, – развел руками Ромашов.

– А синюю папку? – живо спросил прокурор. – Когда вы ее видели в последний раз?

– Не знаю, не помню. Материалы по травматике собирала Рара. Тогда она готовила нашу с Настей пиар-кампанию. Напоминаю: Рара сама выбрала Настю и поначалу очень ее хвалила за сообразительность. А когда Настя полностью ее заменила, возненавидела.

– Да, печальная история, – вздохнул прокурор. – Андрей Георгиевич, а ведь это вы наняли Раисе Раевич адвоката! Зачем, просветите нас, пожалуйста?

– Я нанял адвоката, а не убийцу, – серьезно сказал Ромашов. – Вчерашний день изменил все. Вы все слышали, что написала несчастная женщина. Василиса Петровна была мне как мать, – сидящие в зале женщины одобрительно закивали. – И я решил, в память о ней, честно рассказать всю правду. Вы ведь уже поняли, что отношения между двумя женщинами, жившими в моем доме, были натянутыми еще до того, как появилась Настя. А почему? Василиса Петровна любила меня, как сына, бескорыстно. И ей не нравилось отношение ко мне Раисы Раевич. Василиса Петровна открыто говорила, что супруги меня эксплуатируют. Рара ведь тоже женщина, но она Василисе Петровне совсем не помогала. У нее, у Рары, очень жесткая позиция: каждый должен заниматься своим делом. Она на кухню даже не заходила.

– А как же сломанный кран? – не удержался от ехидного вопроса Журавушкин.

– Это вопрос денежный, – пояснил Ромашов. – Финансы контролировали Раевичи. Они выдавали Василисе Петровне деньги на домашнее хозяйство. Деньги, которые зарабатывал я.

– Вы что же, отдавали любовнице всю свою зарплату? – с интересом спросил прокурор.

– Сейчас расчеты ведутся через банк. У Рары и Фимы были все мои коды и пароли. Они могли в любой момент войти в мой личный кабинет и проверить баланс. Я также сделал доверенность Раре на все мои счета.

– Ну да! Потому что ты беспомощен, как ребенок! – опять не удержался от реплики Фима.

– А что теперь будет с этой доверенностью? – спросила судья, стукнув молотком.

– Я ее отзову, – пожал плечами Ромашов.

– Интересная у вас жизнь, – опять не удержался прокурор. И ехидно спросил: – А почему молчит адвокат? Сказать нечего?

– Почему? – встрепенулся Журавушкин. – А скажите, ЛЕВ Георгиевич, почему же Настя все-таки взяла с собой в сад пистолет?

– Потому что боялась. По-моему, она говорила об этом во всех своих интервью.

– Но ведь это был пиар! – напомнил Журавушкин. – Ваши дамы всего лишь разыгрывали сцены ревности!

– Да, пока речь не зашла о нашей с Настей свадьбе. И все стало всерьез: скандалы, угрозы. «Я очень боюсь за нашего ребенка», – сказала мне Настя. Она собиралась пойти к врачу, чтобы убедиться в своей беременности. Естественно, нервничала, и списывала это на гормоны.