Примечателен по этому поводу разговор между Ольгой Николаевной и ординарцем Скобелева Дукмасовым.

Дукмасов: А правда ли, Ольга Николаевна, что Михаил Дмитриевич еще ребенком терпеть не мог немцев?

Ольга Николаевна: Да, это правда. Немцев он действительно не любил...

Антинемецкие настроения Скобелева не мог не учитывать Александр II. В его правление немцы занимали видные места в государственном аппарате и особенно в армии. И потому совсем неожиданными для Александра II оказались сведения о подготовке Германией войны на два фронта, одним из которых была, без сомнения, Россия. Так родственные узы царствующего дома уже в то время стал точить червь разногласий. Зная о настоятельных требованиях Скобелева изучать противника не тогда, когда загремят пушки и польется кровь, а сейчас, царь предложил ему поездку в Германию, чтобы ознакомиться с состоянием ее вооруженных сил.

Но Скобелев, прежде чем отправиться в Берлин, зашел в книжный магазин М. О. Вольфа и унес с собой большую стопку книг. Его интересовали взгляды на войну и военное искусство немецких военных теоретиков Мольтке и Шлиффена. То, что первый из них проповедовал теорию вечности войн и относил очередное столкновение между государствами к «божественному явлению», для Скобелева секрета не составляло. Известны ему были и такие «открытия» Мольтке: «Перед тактической победой смолкают требования стратегии и она вновь приспосабливается к вновь создавшемуся положению вещей». Но все это не шло ни в какое сравнение с выводом, что «элементы, угрожающие миру, заключены в самих народах...» Вот реальная основа для развязывания любой войны, а уж какой ей бытьг Скобелев нашел у Шлиффена. В его творениях часто встречались слова: «молниеносная победа», «сокрушительный удар»...

Труды военных теоретиков были первыми ласточками в милитаризации Германии. Ежегодные осенние маневры на практике утверждали принципы ведения молниеносной войны. Скобелеву удалось попасть на эту демонстрацию бряцания оружием. Он воочию убедился, насколько быстро немцы внедрили приемы боевых действий, зародившихся на Балканах. Агрессивная направленность приготовлений не вызывала сомнений. Об этом Скобелев поведал французской издательнице Ж. Адам: «...Я был очарован и испуган не столько военной силой Пруссии... сколько настойчивостью и систематичностью, с которой там готовятся к вероятной войне с нами...»

С первых шагов на немецкой земле Скобелев ощутил не только неприязнь к себе, но и пренебрежительное отношение к России. Без сомнения, кайзеру Вильгельму было известно мнение Скобелева о послевоенном разделе Балкан. Без особой щепетильности кайзер сказал ему: «Вы проэкзаменовали меня до моих внутренностей. Вы видели два корпуса, но скажите Его Величеству, что все пятнадцать сумеют в случае надобности исполнить свой долг так же хорошо, как и эти два». Еще более фамильярно держался со Скобелевым принц Фридрих Карл: «Любезный друг, делайте что хотите, Австрия должна занять Салоники».

Скобелев с быстротой корреспондента изложил на бумаге все увиденное. Получился внушительный по объему отчет о состоянии военной промышленности Германии, об образцах вооружения, которые испытывались на полигонах и маневрах, о немецких военачальниках, до мозга костей преданных кайзеру, об уставах, в которых зафиксированы новейшие достижения в стратегии и тактике. Вывод, сделанный Скобелевым, был таков: быть России битой, если срочно не принять радикальных мер. Завершая отчет, Скобелев предлагал: дать возможность оружейным умельцам потрудиться на ниве изобретательства совершенно новой винтовки и оснастить ею всю армию, создать артиллерийское вооружение и боеприпасы в соответствии с боевыми задачами, сформировать крупные кавалерийские части. Отчет лег на стол великого князя Николая Николаевича, опекавшего военное министерство. А вот дошли ли у него руки до творения Скобелева, осталось под вопросом. Тщетно добивался «белый генерал» услышать что-либо из сиятельных уст. Они безмолвствовали, а вскоре о предложениях Скобелева и вовсе запамятовали.

И все-таки без Скобелева официальный Петербург обойтись на мог. Никто не знал Среднюю Азию лучше него и никто иной не мог разрубить гордиев узел неудач русских войск, прочно завязанный на берегах Каспия.

Занятие побережья Красноводского залива и установление протектората над Хивой и Бухарой привели к усилению влияния России на значительной территории Туркестана. С этим Англия не хотела мириться и стремилась всеми способами помешать его распространению на остальную территорию. В одном из своих писем Скобелев писал: «Близкое будущее докажет нам, я полагаю, что Англия предпримет в этом направлении (завоевание господства в Туркестане. – Б. К.) ряд попыток и усилий, носящих вначале исключительно промышленный и торговый характер, но которые разовьются впоследствии в могущественную, угрожающую нашим границам наступательную силу». Предыстория событий на восточном берегу Каспия такова. В ноябре 1878 года Англия начала военные действия против Афганистана. Россия, хотя и сохраняла нейтралитет в этой войне, воспользовалась ею для организации из Красноводска военной экспедиции в Ахал-Текинский оазис52.

Еще задолго до этой экспедиции большинство туркмен добровольно приняли русское подданство. Однако самое большое из туркменских племен – текинцы, руководимые верхушкой, получавшей военную помощь от Англии, оказало вооруженное сопротивление России. Феодалам удалось повести за собой подвластное им население.

На протяжении целых столетий даже хорошо оснащенные персидские войска никогда не осмеливались вступить в серьезную войну с текинцами, и можно понять радость пограничных правителей, когда в столкновении с какой-нибудь шайкой удавалось захватить нескольких пленных и доставить их в Тегеран.

В 1879 году трехтысячный отряд генерала Ломакина подошел к стенам крепости Геок-Тепе и начал ее штурм, но, понеся большие потери, был вынужден отступить. Известие о неудаче русских войск было встречено в Лондоне с восторгом. Английские власти в Индии и Афганистане получили депеши об усилении антирусской деятельности в Туркестане.

Поражение русских войск под Геок-Тепе могло иметь серьезные последствия, и поэтому, выступая на Государственном совете, Д. А. Милютин сказал, что без занятия этой позиции Кавказ и Туркестан будут разъединены, ибо остающийся между ними промежуток уже и теперь является театром английских военных происков, в будущем же может дать доступ английскому влиянию непосредственно к берегам Каспийского моря. Организацию новой экспедиции поручили Скобелеву.

Скобелев получил телеграмму с приказанием сдать корпус и на всем пути в Петербург пребывал в недоумении. Развеял его государь Александр II. Беседа шла с глазу на глаз, но содержание ее стало известно. Речь шла о задаче особой важности, где таланты военачальника должны сочетаться с мудростью политика. Скобелеву предстояло действовать самостоятельно, в отрыве от основных баз, и это вдвойне усиливало ответственность. Государь был осторожен и назвал срок завершения экспедиции – четыре года. Из уст царя Скобелев узнал, что казна, подсчитав расходы, выделила сорок миллионов рублей. Ему даровалось право единолично решать, куда и на что тратить деньги. Завершая беседу, государь взял Скобелева под руку и стал прохаживаться с ним по залу, говоря, что на генерала отныне обращены взоры всей России, советовал не спешить. Когда прощался, спросил: