к роду, хотя и выглядела циничной старой стервой. Все же своих детей у нее не было и не могло быть, и она, пусть и издалека, наблюдала за потомством своего брата. Только, видимо, интриги Темного ордена настолько ее захватили, что Друзилла проглядела угрозу для семьи.

Я подался вперед, отодвинув тарелки.

— Мой вопрос прозвучит по-дурацки, но все же хочу кое-что понять, почтеннейшая.

— Говори, — вздохнула старуха.

— У нас на носу изменение всего мира, о чем говорите и вы, и Тьма, и вся ваша немногочисленная секта истинно верующих.

— За словами бы следил, юноша.

— Я для красного словца, прошу пардону. Так вот, какое имеет значение то, что сейчас пытается устроить княжий брат Владимир Николаевич со своей супругой Долгорукой, если… если все это совсем скоро изменится?

Друзилла зло усмехнулась.

— А как ты видишь эти перемены, Володя? Думаешь, когда жатва закончится и ты передашь силу Темной княгине, то она щелкнет пальчиками — и все, в один миг на солнечном небе расцветет радуга, установится вечное лето, исчезнут хвори и люди резко станут друг другу братьями?

Я озадаченно поскреб затылок.

— Ну, не так, конечно… Но мне казалось, Тьма сможет довольно быстро все упорядочить.

— Мир большой, Володя. Мгновенно не выйдет. Упорядочивание — это установление порядка. А порядок — дело последовательное. Но беспокоит меня не это. Знаю, что ты выторговал жизнь и место в новом мире для нашей семьи, — Друзилла подняла на меня покрасневшие от вечной сухости глаза. — Благородный поступок, особенно если учесть, что Оболенские тебе на самом деле не родня. Не ожидала от тебя, признаюсь. Но чтобы те, за кого ты попросил, получили будущее в новом мире, они сперва должны войти в него живыми, понимаешь?

Не поспоришь. Я кивнул.

— Значит, вы думаете, что эта интрига вышла на итоговый виток? Что дальше — только уничтожение прямой ветви?

— Уверена, — отозвалась Друзилла. — Момент для удара идеальный. Мой брат мертв, Леша слишком молод, хотя и старается помочь… Тебя забрали в Орден, хотя на тебя, признаться, никто особенно и не рассчитывал. Так что моему племяннику Андрею придется тащить все на себе.

— Князь тверже, чем вы думаете.

— И железо можно сломать, Володя. Или согнуть. Слабость твоего отца — уж прости, что так называю, привычка — в том, что он способен по-настоящему любить. Семья для него на первом месте. Всегда была и всегда будет. Враг, если он не полный идиот, непременно этим воспользуется. Ты потерян для рода, наследником остается только Лешенька. Если с ним что-нибудь случится…

Я задумчиво побарабанил пальцами по холодной столешнице.

— Если Леша погибнет, это окончательно сломает князей. Особенно мать.

— Именно. Но возможны и другие варианты. Можно взять Лешу в заложники и вынудить князя переписать все имущество на брата, например. Это гораздо сложнее, но Андрей на это пойдет, чтобы сохранить жизнь сыну.

— Со стороны князя было бы очень наивно на это соглашаться, — отозвался я. — Никто не оставит Лешу в живых. Пока он жив, он несет в себе риски. Например, пожелает отомстить… Да и я, хоть и в Ордене, тоже могу постоять за семью.

— Ты не имеешь права мстить. Формально, — кисло улыбнулась Друзилла. — Но все всё прекрасно понимают. Так что ситуация для Андрея и Леши критическая. Андрей поддастся на шантаж, потому что это даст ему надежду. Надеждой он и обманется. Так что любой расклад пока что видится мне пессимистичным. И я ожидаю, что все случится в течение двух недель.

— Почему такой срок?

— Это мои догадки. Выяснила кое-что интересное. Через две недели у Долгоруких намечен пышный великосветский бал. Довольно необычное время они выбрали — летом мало кто их проводит, большая часть знати предпочитает отдыхать в отдаленных резиденциях. Но к этому балу вовсю готовятся, и я выяснила, что на него приглашен сам цесаревич Алексей Константинович. Значит, бал обещает быть очень пафосным.

Довольно странно. Насколько я знал, Долгорукие, конечно, входили в состав высшего света, но организация столь пышного бала ложилась непомерной финансовой нагрузкой на род. Даже Юсуповы бы вытаращили глаза, увидев счета. Да и Оболенские давали собственный бал не чаще раза в год. Творческие вечера, тематические приемы, благотворительные концерты — пожалуйста. Но настоящий великосветский бал, организованный по старинным имперским канонам, серьезно бил по карману.

Такое событие могли устроить только по очень весомому поводу.

— Полагаете, Долгорукие решили заранее обозначить дату своей победы? — предположил я. — Но это глупо.

— Согласна, — ответила старуха. — Я считаю, что этот бал — не финальное торжество Долгоруких, а то, что будет ему предшествовать. Возможно, это способ отвлечь внимание от чего-то важного. Но от чего именно… Этого я пока не понимаю.

Я поднялся из-за стола и принялся нервно измерять шагами комнату. Алтай пристально за мной наблюдал, и мне становилось немного неуютно под взглядом его умных темно-карих глаз.

От чего мог отвлекать этот бал? От преступления? Создавать алиби Долгоруким? Что это могло быть? Нападение на Оболенских, чтобы уж на этот раз наверняка всех вырезать? В прошлый раз не вышло, но тогда…

Стоп.

В прошлый раз работала девушка, завербованная Захарией в Изваре. И она точно не была одна. Все они служили Лазарю и его тайной организации. Поначалу я думал, что это была охота на меня, своего рода месть за вмешательство в его дела. Лазарь убедился, что я больше не был его союзником, но и не мог ничего рассказать, поскольку ничегошеньки не помнил о предыдущих деяниях Володи Оболенского.

Желай Лазарь просто от меня избавиться, полагаю, он бы нашел способ сделать это изящнее. Например, все же попытался бы промыть мне мозги и поставить на службу своей организации. Хотя не исключено, что прежнему Володе тоже могли их промыть.

Но что если я не до конца спутал Лазарю карты? И что если игра действительно велась на куда более высоком уровне? Я лишь оказался досадной помехой, но ведь и метили-то не в меня…

Что если вся эта интрига с разорением Оболенских и лишением влияния на самом деле была нужна даже не Долгоруким, а Лазарю? Долгорукие и дядюшка, разумеется, получили бы свое — Владимир Николавич стал бы главой рода Оболенских, отхватил бы денег и недвижимости в столице… Но если предположить, что он был человеком Лазаря, что ж, это открывало для озлобленного колдуна совершенно