Полно, не вешать ружья…

Пьер-Жан Беранже.

Старый капрал

По светло-голубому небу медленно и величаво проплывали белые, искрящиеся на солнышке облака, в садике рядом с метро одуряющее пахла сирень, на скамеечках играли в шахматы добродушные старички-пенсионеры, малыши под присмотром молодых мам резвились в песочнице, детишки постарше гоняли друг за другом на великах. Было часов семь-восемь вечера, тот самый сладостный миг, когда все дневные дела-заботы окончены и можно неспешно пройтись, прогуляться по улице под руку с законной женой или любимой девушкой, понюхать сирень, купить в ларьке лимонаду или – пройдя чуть подальше – бутылочку «Адмиралтейского» пива… Нет, судя по кучкующимся у гастронома мужичкам, сегодня продавали «Рижское».

Тихомиров сглотнул слюну – жарковато было, да и вообще, от всего случившегося сегодня пересохло в горле. Попить бы, но увы… И поесть бы неплохо! Что ж, продукты есть – у Женьки, в Шушарах! Значит, туда сейчас и рвануть – отдохнуть, перекусить, завтра с утра обратно в город, за направлением, в НИИ.

Итак, сначала – на метро до «Звездной»… или лучше на электричку, в Купчино? Впрочем, и так и эдак можно.

Довольно улыбнувшись, Максим подмигнул проходившим мимо девчонкам в коротких платьицах и… застыл, закусив губу, сообразив наконец, что деньги-то, между прочим, остались там, в квартире у тети Жени!

Ну да, ну да, там – где же еще-то? Ведь кто б мог подумать, что все вот так глупо случится? «Заучка» этот, Володя, парни, явно присланные Востриковым, – при делах, при делах председатель, в том у Макса уже не осталось никаких особых сомнений!

Однако, и что теперь? На электричке в принципе можно и без билета проехать, вряд ли высадит контролер – просто не успеет, от Купчина до Шушар не так уж и далеко. В метро – да – так просто не проскочишь, хотя если постараться, то можно. С другой стороны, чего зря палиться-то? В Купчино и пешком можно дойти, вполне… А еще лучше, до Московского проспекта – ближе, а там, от площади Победы (Средней Рогатки, как она раньше называлась), на попутках. Тормознуть какой-нибудь грузовик – неужели не подбросят? А электричку, ну ее к черту – еще с милицией проблем не хватало, да там, в Шушарах, на станции могли ждать, приметы у них имелись, не зря же подключили участкового.

Об этом Максим как-то не подумал, вот только теперь пораскинул мозгами. Да-а, не приведя себя в порядок, не сменив имидж, в Шушары опасно было соваться.

– Мужик, куртку не продаешь?

– Нет.

Тихомиров сидел на лавочке, от жары сняв куртку, и на неожиданный вопрос отозвался машинально, даже не приметив, кто спрашивал. Да и к чему? Продавать он ничего не собирался… ничего…

Стоп!

Это в начале двадцать первого века его затертая курточка и джинсы – Турция-Китай – только для работы на карусели и годились. А здесь, в семьдесят пятом, совсем другое дело! Даже потертые, грязные, старые… Джинсовый костюм! Так что, с точки зрения человека семидесятых годов, Макс сейчас имел вид не бомжа, а битника, человека явно не бедного и со связями (как здесь говорили, с блатом). Еще бы, джинсовый костюмммм!!! Фирма!!!

Эх, надо было парню-то куртку впарить! Только не продешевить, неизвестно ведь, сколько тут все стоит…

Спросить у кого?

Мимо как раз проходили двое подростков лет по шестнадцати, похожие, как родные браться, несмотря на то что один был блондин, а другой – брюнет. Оба в безразмерных клешах с волочащейся по асфальту бахромой, в приталенных, с огромными воротниками рубашечках, у блондинчика на сгибе руки – пленочный магнитофон довольно-таки устрашающего вида, весивший, наверное, килограмма три, если не больше. Переносной! Работал на батарейках.

У меня гитар-р-ра есть!

Дайте мне гитар-ру-у-у-у-у

У… у… у…

Утробный рык Высоцкого превратился в какой-то жуткий вой… и вот – совсем оборвался.

– Черт! – сплюнул себе под ноги подросток. – Говорил же, надо было новые батарейки купить! Теперь вот без музыки…

– Так вытащи батарейки да постучи, – безмятежно предложил брюнет. – Вон как раз и скамейка… Дяденька, подвиньтесь, пожалуйста.

– Садитесь, садитесь, парни, – охотно пригласил Максим. – Что, с техникой неполадки?

– Да уж…

Сноровисто перевернув магнитофон, парни извлекли оттуда шесть желтых цилиндрических батареек, на вид довольно-таки увесистых, и принялись стучать ими друг о друга. Потом засунули батарейки обратно в аппарат, снова включили…

У-у-у-у…

– Все равно тянет, зараза! – Блондинчик разочарованно скривился и, двинув приятеля локтем, передразнил: – Постучи, постучи! Об голову свою постучи, чучело!

– Ну, Миха, я-то тут при чем?

– Счас как дам!

– Парни, парни, не ссорьтесь! – примирительно воскликнул Макс. – Магнитофон у вас интересный какой… можно взглянуть?

– Да пожалуйста, смотрите… Вы джинсы у нас брали или за бугром?

– За бугром? – Тихомиров не сразу и сообразил, о чем его спрашивали.

– У вас фирма, сразу видно.

– Ах, это… – Молодой человек неожиданно улыбнулся: – А сколько бы вы дали за куртку, за джинсы… вот за такие, как на мне?

– Ой, дяденька, у нас и денег таких нет! А предки не дадут, тут и думать нечего.

– И все-таки?

– Ну… А фирма какая, можно взглянуть? Ага, «Леви Страус» – Штаты! Штаты – это круто! Настоящая фирма, да оно и видно… – Блондинчик задумался.

– Я такую фирму в комиссионке у Парка Победы видел! – тут же сообщил брюнет. – Полсотни стоили!

– Ага! Это в комиссионке, а с рук… Ну, и с рук, наверное, примерно так же. Полтинник – джинсы, и куртка столько же, если не дороже. Все равно, как ни крути, сотня.

– Примерно за столько я взял.

– Поди, на Галере?

– Там…

– Еще у «Московского» иногда фарцуют, я видел… Только там цыгане в основном… самопал. Моему знакомому как-то одну штанину продали – в фирменной упаковке, все путем. Он домой пришел, радостный… оп! И что делать? В милицию не побежишь жаловаться.

– Смотреть надо было, когда покупал.

– Смотреть… Все бы такие умные были! Дяденька, у вас закурить не будет?

– Бросил, парни. Увы!

– Ну, тогда покедова, пошли мы. – Прихватив умолкший магнитофон, подростки поднялись со скамейки.

– Удачи! – с усмешкой пожелал им Максим.

Итак, он был (почти был) сейчас обладателем ста рублей, полновесных советских рублей, а не каких-нибудь там убогих и подверженных инфляции долларов! Да, и джинсы, и куртку можно было продать, причем срочно. Сейчас уж, конечно, поздно, а вот с утра надо идти к универмагу «Московский». Правда, хорошо бы перед этим все постирать, погладить… Да и вообще – как потом идти-то? Голым?