Что-то щелкнуло в голове, и все встало на свои места. Жан посмотрел на гостя другими глазами.

— О… — сказал он и сглотнул. Проклятье! Они все-таки добрались до него.

— Да. — улыбнулся Гаред. — Столько загадок ждут, чтобы вы их решили, мэтр. Хватит уже бегать от своей судьбы. — он залез в карман жилета и вынул часы, щелкнул крышкой. — Время выходит, Ла Росси. Решайтесь. Мне собственно все равно как именно вы поедете со мной, но вам полагаю нет.

Жан подошел к своей постели и быстро оценил что нужно взять. Ничего. Мотнул головой обулся в маркийские шлепки и пошел из комнаты.

Но прежде чем уйти, заставил Нирана проглотить пилюлю. Просто прижал его руку ко рту и приказал «глотайте!». Ниран проглотил.

— Скажите ей… — Жан запнулся. — Впрочем, ничего не говорите. Я должен поехать с ними. Ваша стая важнее меня.

С этим Ниран Рабах спорить не собирался.

— Они не угрожают мне. — добавил Жан, чтобы тот мог преодолеть силу приказа Джаи об охране. — Они не ранят меня. Я ухожу по своей воле.

Желваки заходили на лице оборотня, но он медленно отошел в сторону от двери.

— Чудесно, мэтр. Ни минуты не сомневался в вашем благоразумии.

Гаред первым вышел за дверь, Жан пошел следом. Внутри холодными тисками сжимался страх. Как же он раньше не догадался. И его еще зовут умным.

Га-Ре-Д…. Де-Га-Р… Идиоту же понятно!

Алхимик был смертным слугой вампирской семьи Дегара.

Обратно они возвращались медленнее. Джая хромала и поскуливала, не особо отдавая себе в этом отчета. Похоже на впервые получила пули и, наверное, чертовски неприятные. Почти целый залп. Они выйдут из тела через пару часов, но это время лучше быть в обороте. Они медленно трусили, придавленные поражением, зализывая друг другу раны шершавыми языками. Ретт тревожно оглядывался и принюхивался. Опасался преследования. Погони их маркийские волки и придется бежать изо всех сил, чтобы добраться до города, обернутся переодеться и вернуться к стае. Уничтожить запахи не удастся, оборотни отследят их по людским запахам на месте оборота, но предъявить ничего не смогут. Может быть они просто прогуливались перед сном на окраине. Требовать оборота для проверки не посмеют. То есть… в Галиваре бы не посмели, а тут Творец знает. Стая Рабах стремительно теряла свое влияние и военные вполне могли устроить им веселую ночку вплоть до драки насмерть.

Благо если их будет около сотни волков, а не жалкая горстка, скорее всего, на такую крупную заварушку не решатся. Нужно было спешить.

Ретт рыкнул, подгоняя Рабах. Джая оскалила на него зубы. В волчьей шкуре терпеть это неповиновение Ретту было в сотню раз сложнее, чем в людской. Когда он был человеком, он не любил Джаю, разражался ее присутствием, непокорностью его воле. Но это было слабым волчьим чувством, легкая иголка, которая колет кожу. Сейчас же, в обороте, ее оскал резал Ретта по живому. Резал его суть. Голова мутилась от ярости и желания ответить.

Он задрожал, стараясь сдерживаться. Он Шеферд. Шеферды умеют контролировать себя. Он Граф Эверетт Ричард Шеферд. Второй сын почтенного галиварского семейства, а не безмозглый дикий волк.

«Держи себя в руках, держи себя в руках»… — как заклинание твердил он про себя, пока бежал темной маркийской степью к огням города.

Вдруг он увидел, как в темноте заморгал фонарь. Кто-то подавал на заставу сигнал. Ретт внимательно посмотрел, но код ему был неизвестен. Он не понял, что сообщали.

Проклятье! Из города! Там кто-то из них!

Ретт рванул вперед и Рабахи тоже. Они понеслись изо всех сил. Джая была быстрее. Легкая быстроногая в беге она превосходила волка Ретта, тяжелого мощного, неудержимого в рывке, но куда менее расторопного на длинной дистанции.

Рабахи вырвались вперед и растворились в ночи. Ретт и Адар, тяжело дыша бежали следом.

Наконец показался дом, около которого они переодевались. Один из Рабах, которого оставили караулить одежду и смотреть не придет ли за ними по пятам беда, так и прохлаждался тут.

Ретт подбежал к веранде, на которой стояли его сапоги и обернулся.

— Что случилось?

Джая уже была завернута в свою привычную тряпку. Рядом был Халид и телохранительницы.

Ретт и Адар стали быстро торопливо одеваться.

— Ничего. Стая в безопасности, все было тихо.

— Проезжали разные люди, пара-тройка телег и один автомобиль. Я ничего не слышал, Джая-да. — пожал плечами оборотень.

— Хорошо. — сказала она и расслабилась. В предплечье на человеческой коже краснели следы от пуль, но девушка стояла прямо и не показывала боли.

«Лучше бы она скулила как побитая собака!» — мысленно оскалился Ретт. Невеста продолжала бесить его до пелены перед глазами.

Они пошли обратно в гостиницу молчаливые и подавленные. Ни сыворотки, ни информации. Их погнали как жалких щенков! Ретт кипел от ярости. Он не привык действовать безрассудно, но тут был вынужден. Это была не война, к которой он привык, где все было по большей части просто. Вот твои союзники, а вон твои враги. Иди и разорви им глотку.

Это Ретт умел. Обучился потом и кровью. Но быть одиночкой, без поддержки стаи верных людей? Черт возьми, эта наука была для него в новинку. Пробираться ночью и наедятся на хитрость и мастерство, это отчаянно напоминало ему вампирские штучки. Проклятые кровопийцы и интриганы так и проворачивали свои дела: скрытно, тонко, незаметно. Тут ударят, там напакостят. Партизанская война, одним словом. Ретт же привык к позиции сильных: стоять ровными рядами под бой барабанов и заливистое пенье трубы.

Он не мог не признать, что его волчьи привычки просты и бесхитростны, по сравнению с интригами вампирских семейств. Ретт был достаточно умен, чтобы осознавать и принимать собственную простоту. Он был оборотень, волк, наполовину зверь. Сила, инстинкты, нюх, слух, болезненные нерушимые стайные законы — вот была его стезя. Он не умел быть скользким угрем вроде этого лощеного красавчика Леонида Фетаро.

Ретт поморщился. И что он его вспомнил? Из-за Терезы, конечно же. Из-за горькой мысли, что как ни был Ретт силен, а змея утащила щенка из его логова. Он утащил Терезу, и Ретт при всей его проклятой волчьей гениальности ничего не смог поделать.

Ничего, второй раз эта скользкая тварь никогда не выиграет у него. Никогда!

Они подошли к гостинице. На пороге, заслоняя свет из холла стоял Ниран Рабах в богатой длинной маркийской одежде: светло-бежевый кафтан, подвязанный красным как кровь кушаком.

— Джая-да… — сказал он и умолк.

Джая встала как вкопанная. Грудь ее под тонкой тканью взволнованно заколыхалась.

— Что с ним?! — она бросилась к Нирану. — Где он?!

— Госпожа… он уехал.