А вообще разговор ему не понравился. Нет, понятно, что никто в артели не воспринимает слова Ефима всерьез. И это не может не радовать. Но с другой стороны, вода камень точит. Поосмотрительнее бы надо. Поаккуратнее.

Когда подошел к «Карасю», послышалось тихое и радостное поскуливание. И тут же со сходней сбежала отчаянно виляющая лохматым хвостом Ляля. Подбежала и с ходу взгромоздила свои лапки хозяину на колено. Выше не позволял маленький рост. И с кем только гульнула ее мамаша? Или это все же мамкина кровь, а папаша был как раз росточком не обижен?

– Ну что, лохматая? Соскучилась?

Петр потрепал голову обрадовавшейся собачки и легонько оттолкнул ее в сторону сходней. Собачонка все поняла правильно и поспешила на борт. Петр поднялся следом, убрав за собой сходни. Вот так. Теперь можно спокойно отдыхать, не ожидая ночных гостей. Человека такая мера, конечно, не остановит, а вот тому же косолапому будет проблематично набедокурить.

Уже во время первой ночевки их посетил косолапый хозяин тайги. Пришлось отпугивать выстрелом в воздух. Н-да. Ефим не преминул заметить, что Петр мог бы и подстрелить животину. Пусть мишка сейчас и худой, после спячки, свежего мясца на нем для четверых с избытком. Угу. Именно так и сказал – на четверых. Нет, потом-то поправился, мол, в счете ошибся.

Так вот, чтобы не тратить понапрасну патроны, ну и от греха подальше, забили Петр с Митей в отдалении от уреза воды сваю да пришвартовались к ней. А для страховки еще и к дереву на берегу подцепились. Мало ли, еще унесет. Зато теперь ночного визита хозяина можно не опасаться.

Петр потянул носом воздух. Хм. И впрямь пахнет куда как приятнее, чем из котла артельщиков. Еще бы. Запасаясь провизией, Пастухов не экономил. Закупил различные консервы, как мясные, так и рыбные. А у них вкус гораздо лучше, чем у солонины. И камбуз он вовсе не зря обустраивал, и печь специальную походную с духовым шкафом купил. Дорогая, зараза. Обошлась в ту же сумму, что и помпа. Но оно того стоило.

Так что про свежеиспеченный хлеб Ефим ничуть не приукрасил. Митя как раз с утра пораньше выпек хлеба на три дня вперед. Они эту плиту еще дома пользовали под приглядом Аксиньи. В смысле сначала она научилась ею пользоваться, а потом уж учила новоявленных поварят. И тут у Мити открылся самый настоящий талант. Так уж случилось, что он из любого набора продуктов умудрялся приготовить нечто, вызывающее слюноотделение.

– Это что у тебя, Митя? – спросил Петр, снимая с головы шляпу с накомарником.

Без этого девайса в здешних краях делать нечего. Сожрут комары и не поморщатся. Досуха высосут, сволочи. И бороться с ними бесполезно, всех не перебьешь. Остается только уходить в глухую оборону. Вот и вынуждены артельщики расхаживать в наглухо застегнутой одежде из тонкого брезента. Хорошо хоть днем комары не досаждают. Работать приходится на солнце, а они солнышко не жалуют.

– Это? Так, безделка. Самородок. Я его сегодня нашел, – повертев в пальцах бесформенную желтую каплю, пояснил парень.

– То есть ты его украл? – вздернув бровь, уточнил Пастухов.

– Как это украл, дядь Петр? Что это вы такое говорите? Да я не крал, даже когда младшие плакали, есть просили, – возмущенно возразил Митя.

Н-да. А ведь и впрямь не крал. Чисто технически. Утаил находку, не сдал в артельную кассу. Значит, украл. Но в его взгляде видна искренняя обида и нет даже намека на алчный огонек. По сути, в руках парнишки не золотой самородок, а первый трофей. Вот и все. Именно так он воспринимает этот кусочек самородного металла.

– Митя, я никогда не поверю в то, что ты можешь украсть, – положив руку на плечо парнишки, сердечно произнес Петр. – Но вот они, – кивок в сторону избушки, – увидят в этом кражу…

И Петр во всех подробностях пересказал услышанный им разговор. Лицо парнишки, слушающего его, искривила презрительная гримаса. Он посмотрел на кусок металла в своей руке так, словно тот виноват в том, что Мите пришлось в очередной раз разочароваться в людях. И хотя ему и раньше приходилось сталкиваться с несправедливостью, он даже представить не мог, что она может дойти до такого.

– Поверь, Митя, люди те еще скоты.

– Неужели все, дядь Петр?

– Вот в том-то и беда, что большинство как раз таки нормальные.

– А почему беда?

– Потому что никогда не знаешь, в какой момент тебе на дороге встретится дерьмо. Поэтому даже на хороших людей приходится поглядывать с опаской. А еще одна ложка дегтя бочку меда портит. Но когда дело касается золота… Сам-то я с ним, как видишь, столкнулся впервые, но слышал, что оно многих лишило разума. Э-э-э, ты чего это удумал? – Петр ухватил Митю за руку.

– Да выброшу его в реку, и вся недолга, – пожал плечами паренек. – Они-то о нем ничего не знают, потому и сказать ничего не смогут.

– Это ты верно заметил. Они сказать ничего не смогут. Но ты-то знать будешь.

– И что делать?

– Завтра ты его просто по новой найди, вот и все дела. И тогда даже ты будешь знать, что тебя попрекнуть не в чем. Ты же не собирался его красть. А вообще, можешь попросить Андреича, чтобы он тебе его оставил. Как память. Чай, мы им куда больше прибытку принесем.

– Хорошо, дядь Петр.

– Кстати, Мить, тебе не трудно будет выпекать на пару буханок хлеба больше?

– А к чему это?

– Раз в три дня будем баловать артельщиков. А то все скоро коситься станут. На сухарях-то сидеть не сахар.

– Так, может, мы их еще и на кошт[13] возьмем? А то ведь мало того, что на них горбатимся и только доброе от них слышим, – возмущенно выпалил Митя.

– Не закипай, как самовар. Порой приходится немного потерпеть, чтобы чему-то научиться. Сам посуди, когда человек с большей охотой учит: ежели хорошо к тебе относится или если учит через силу?

– Понял я все, дядь Петр. Садись уже ужинать.

– Ну корми, кормилец.

Петр в очередной раз потянул носом. Запах об-балденный. Все же тушенка не идет ни в какое сравнение с солониной. В чем прав этот крысеныш Ефим, в том прав. Пастухов быстро помыл руки в рукомойнике и уселся за стол, установленный на открытой палубе.

Они вообще устроились на зависть всем. Участок палубы мало того что накрыт куском брезента, так еще и по сторонам выгорожен тонкой сеткой от комаров. В пределах выгороженного участка находится и вход в каюту. Потому и спать можно без борьбы с кровососущими. Хотя летом, наверное, будут перебираться на палубу, в каюте станет душновато.

На следующий день, как и условились, Митя «нашел» самородок. Хм. Вернее, два. Первый же лоток явил миру шарик неправильной формы весом граммов сорок. Ну и паренек добавил к нему свою вчерашнюю находку, уж больно она ему руки жгла.