его в дальнем темном закоулке сознания. И не позволяю себе освежить его в памяти, изучить с помощью моего взрослого развитого ума, увидеть, что приключение на Иванову ночь было слабой, ущербной попыткой матери дать мне объяснение, попросить прощения, выразить свою любовь ко мне.

Я зарываю все это в гнетущей черной мгле.

«Надежда»

— …Повезло, что мы тебя увидели. А то проехали бы прямо по тебе, — при теперешней-то видимости, если бы не твоя такая яркая куртка. Потом уже узнали тебя: по телевизору видели. Стоит только заикнуться об извержении, как тебя и показывают, чтобы ты все прокомментировала.

Туман у меня перед глазами постепенно густеет и принимает форму крепко сбитой женщины, сидящей за рулем; голос у нее достаточно мощный, чтобы заглушить постоянное потрескивание и вызовы по рации. Джип службы спасения трясется на дороге, он полон мрачных людей в красно-синих куртках и белых касках. Снаружи мгла такая густая, что кажется, ее можно пощупать; дворники размазывают по лобовому стеклу серую грязь. Мой сосед подает мне пластмассовый стаканчик с кофе на донышке:

— Ну-ка, милая, выпей. Надо же, как тебя потрепало!

Я открываю рот что-нибудь сказать, но не могу, словно он забит пеплом. Глаза сильно болят, веки царапаются, как наждак, стоит мне только моргнуть, так что лучше уж держать глаза закрытыми. Проглатываю, откашливаюсь, пытаюсь прочистить горло. Но это у меня получается лишь тогда, когда я выблевываю лужицу черной слизи прямо на пол джипа.

— Зараза! — говорит мой сосед. — Да ты успокойся. Все будет хорошо.

— Люди, — удается простонать мне. — На Крисувикском шоссе. Вы должны их забрать.

— Спасательные отряды скоро приедут, — говорит женщина. — Забирать людей надо со всего лавового поля. А при такой видимости это займет время.

— Они же при смерти, — хнычу я. — Они мне жизнь спасли.

Она мотает головой:

— Увы, милая, больше мест в машине нет. И нам приказали срочно доставить тебя на Скоугархлид.

В координационный центр?

Конечно же, мы едем в координационный центр, но мне не по себе: сначала я должна найти Салку и Эрна, позвонить Кристинну. И Тоумас… Страх волнами прокатывается во мне: где мои близкие? Кто-нибудь одолжит мне телефон?

Спасатель, сидящий напротив меня, осторожно поднимает мою ногу до колена, разувает и просит пошевелить пальцами и стопой. Руки у него теплые и осторожные, но когда он прикасается ко мне, я издаю стон.

— По-моему, у тебя ничего не сломано, просто сильные ушибы. На Скоугархлид тебя осмотрят лучше, дадут наркоз, обработают ногу. А телефонная сеть вырубилась, звонить нечего и пытаться.

— А вы можете по рации спросить, что стало с людьми в районе Васенди у озера Эдлидаватн? Пожалуйста!

Водитель мотает головой:

— Видишь облако от извержения? Васенди больше нет. У жителей были считаные минуты, чтобы унести ноги, пока все не полетело к черту. — Она таращит на меня глаза в зеркале заднего вида и говорит громче: — Люди имели глупость поверить вам, ученым, никто ни о чем не подозревал. А все просто взяло и взорвалось.

— Нина, перестань! — останавливает ее сосед и поворачивается ко мне: — Пока ничего не ясно, милая, никто ничего не знает. Мы спасательный отряд «Надежда», выехали на вызов из Сандгерди. В столице уже полтора часа царит полный хаос. Все системы связи отрубились, электросеть рухнула, единственное, что работает, — это рации и длинноволновый диапазон радио, которым уже никто не пользуется. Жители пытаются спасаться бегством, но на дорогах такие пробки, что мы не знаем, как долго полиция сможет контролировать ситуацию. А это нехорошо.

Джип службы спасения ползет по дороге, мы трясемся в нем — семь мрачных голов в белых касках, а восьмая бесцельно болтается у меня на плечах, грязная, покрытая синяками и ссадинами, полная ужасом, мраком и сожалением. Я вонзаю взгляд в маленькое окошко, которое дворники отчаянно пытаются отскоблить от серой грязи, низвергающейся на машину, и тут меня обдает огнем: водитель права, это я в ответе за все! Люди имели глупость мне поверить. Почему же я это не предвидела? Мне открывается тот ужас, в который превратилась моя жизнь: я все погубила, изменила мужу, оттолкнула любовь; все, кого люблю, в опасности, и вина на мне. Я поверила компьютерным моделям и назвала их научными фактами, дала тщеславию обмануть себя, ослепленная глупой верой в собственный разум. Не слушала голосов, предупреждающих — на собрании, в моей голове, из прошлого; мне была вверена ответственность, а я ее не оправдала, не оправдала, не оправдала; я закрываю лицо руками, тихонько плачу от отчаяния.

— Успокойся, — спасатель, сидящий рядом со мной, похлопывает меня по плечу. — Все будет хорошо, постарайся отдохнуть.

Совсем молодой светлоглазый паренек, а все же в нем есть что-то глубоко-ласковое, отеческое, и я решаю внять его словам, чувствую, как расслабляюсь, волны отчаяния затихают и становятся отдаленным гулом в моей голове. Я кладу голову ему на плечо, закрываю истерзанные глаза, позволяю покачиваниям и усталости одолеть меня. Рация на приборной панели издает треск и шипение, по всей машине разносятся искаженные голоса службы оповещения гражданской обороны:

— Говорит Скоугархлид, ЧС, уровень черный. ЧС — черный.

— Внимание всем отрядам! Просим отозваться руководству действиями службы гражданской обороны на Скоугархлиде. Цвет — черный!

Повторяю: цвет черный. ЧС — черный.

* * *

я прихожу в себя перед координационным центром; не могу сказать, как долго мы пробирались сквозь пепельный мрак и заторы из сигналящих, газующих машин; как в тумане, передо мной мелькают злые, испуганные лица людей в других автомобилях. Нас пропускают через все заграждения и кордоны; полицейские суровы, в глазах у них страх. Фары посылают во мглу бледные световые конусы, в городе электричества нет.

Члены спасательного отряда помогают мне зайти в координационный центр и оставляют меня на попечение энергичной медсестры, которая делает мне укол в ногу, промывает и дезинфицирует ссадины на лице и руках, дает банку приторного напитка-энергетика и велит выпить все.

— Это вас взбодрит, — говорит она. — Если кому-то сейчас и надо ясно мыслить, так это вам.

Повсюду царит сосредоточенная суета, пространство кишмя кишит людьми, которые быстро ходят и тихо разговаривают, склоняются над компьютерными экранами и переговорными устройствами, стараются взять под контроль обстоятельства, над которыми люди в принципе не властны, отчаянно бьются, чтобы сберечь человеческие жизни, спасти все, что можно. Одни и те же сведения поступают службе гражданской обороны по рации от полиции, спасательных отрядов и пожарных, которые пытаются прорваться к цели, но им преграждают путь бегущие навстречу перепуганные жители горных районов столицы,