– Спасибо, друг, – с чувством поблагодарил Голаф, и хотел положить ему руку на плечо, но анрасец вывернулся и побежал за дочерью магистра.

* * *

После недлинного ряда прилавков, где сбывали овощи и фрукты крестьяне ближних поселений, Леос и мэги Верда направились прямиком к юго-западным воротам. Им двоим было от чего-то радостно с утра. Бард иногда останавливался, выкрикивал куплеты собственных песен и тут же, вытащив из-за пояса раковину, дул в нее – надколотый инструмент амфитрит издавал неровный гудящий звук. Прохожие обворачивались, подшучивая, дразня медными шилдами, некоторые недовольно ворчали, а Верда, похожая на мальчишку в берете и синем дорожном костюме, смеялась, обнимала его, и они спешили дальше.

– Госпожа! – не доходя до почтовой конторы, увенчанной высоким чешуйчатым куполом, бард остановился. – Спокойно, моя принцесса, – там стражи! Идем-ка сюда, – схватив Верду за руку, он бросился между стен двух близкостоящих домов, свернул за угол и обнаружил, что они оказались в тупике. Слева и справа поднимались стены с облупившейся штукатуркой, прямо был высокий трухлявый забор и заросли мимозы.

– Ты чего побежал? – удивилась мэги Верда. – Привык с Астрой прятаться от стражей? Они нам никак не угрожают.

– А вдруг… вдруг они перепутают тебя с госпожой Пэй? Что тогда? Я боюсь, – прошептал бард с притворным опасением, поглядывая на дальний конец прохода, приведшего их сюда. – Очень боюсь за тебя, – он обнял мэги и прижал к стене, покрывая лицо поцелуями.

Берет упал, и роскошные волосы Верды, рассыпались по плечам светлыми блестящими струями.

– О, Леос! – прошептала она, от прикосновения его ладоней, ласкавших ноги обтянутые мягкими лосинами. Она подняла голову, глядя на белых голубей в небе, закрыла глаза, прижимаясь к музыканту всем телом.

– Моя прекрасная Верда, – произнес он, расстегивая пуговицы на ее котте и рубашке. Розовая круглая грудь нежно легла в его руку.

– Леос, не надо здесь, – жалобно попросила мэги Глейс. – А то я не сдержусь сейчас. Мы испачкаем и порвем одежду, – она поймала его волосы, вздрагивая от поцелуев. – Бежим отсюда. Скорее бежим. За ворота. Туда, где зеленый луг и нет никого.

– Ночь прошла, и я уже слишком соскучился по тебе. Прости мою несдержанность. Бежим, куда ты хочешь, – с жадностью и любовью глядя на волшебную госпожу Глейс, он принялся поправлять ее одежду.

Они выбрались из проулка и поспешили к выходу из города.

Возле ворот была небольшая толчея. Повозки, редкие всадники и пешие за стенами города поворачивали сразу на север, к садам и виноградникам или поселениям, лежавшим на плодородных землях притока Росны. На старый тракт, тянувшейся невдалеке от поместья Керлока, не ступал почти никто. Разве что редкие странники, решившиеся на утомительное путешествие в Нолд или Олмию по неудобной и опасной дороге.

Двое стражей: один с алебардой на перевес, отгонявший особо нахальных проныр, другой в обнимку с перевернутым шлемом, наполненным на треть звонкой мзды, попеременно взывали к спокойствию и порядку. Капрал Наврад Пилг сидел на перевернутой бочке под навесом и пьяно, но зорко смотрел за медленной вереницей горожан и крестьян, толкавшейся у ворот. Он изрядно перебрал вчера в кабаке под «Серебряным шлемом» и теперь думал о том, что боги злы, а ему никак не удается угодить паладину Лаоренсу – ни шетова девка Пэй, ни ее дружки почему-то не желают попадаться ему на глаза.

Мэги Верда, держа под руку Леоса, пристроилась за пожилыми крестьянками, волочившими корзины через узкий проход. Наконец нерасторопные бабы миновали стража, и за ними госпожа Глейс выскочила на желанный простор, открывавшийся за городской стеной.

– Мы еще вернемся. И будет вам монетка, – повернувшись и отпустив изящный реверанс стражам, пообещала она.

– Госпожа… Госпожа Верда! – Наврад Пилг икнул от неожиданности и вскочил с бочки.

– Да, капрал? – мэги перевела взор голубых и счастливых глаз на него.

– Вы задержаны, – хрипло сообщил Пилг. – Распоряжением паладина Лаоренса.

– Чего?! – улыбка медленно растаяла на розовом гладком лице Верды.

– За-задержаны, – заикаясь проговорил начальник караула. – Распоряжением Лаоренса.

– Я не подчиняюсь паладину, милейший! – ее голос стал холодным и твердым, как острие льда. – Любые обвинения и притязания ко мне только в присутствии высших членов магистрата. Ясно?!

– Держите ее! – капрал подал знак Фрому и двум кирасирам.

– Стойте, где стоите! – мэги предостерегающе подняла руку.

Леос выскочил вперед, выхватив из-за пояса маленький кинжал. Но стражников это не остановило. Опустив копья, они двинулись на нарушителей порядка. Возле ворот послышались крики и визг. Крестьяне, побросав громоздкую поклажу и оставив повозки, отступили к стене.

– Ангро-кат-фроза-вейв-спелл! – проговорила Верда – воздух вспыхнул сапфировыми искрами, хлынул волной на атаковавших воинов.

Все трое застыли на месте. Их лица посинели. Копья выпали из рук. Волна лютого холода докатилась до Пилга, и он замер с открытым ртом, пытаясь вымолвить что-то. Ниже его носа заблестели две маленькие сосульки.

– Не делайте больше этого, госпожа, – раздался строгий голос позади Верды.

Она резко повернулась и увидела трех рыцарей Крона, шаги которых не было слышно из-за рева напуганной толпы.

Мэги Глейс не успела вложить достаточную силу во второе заклинание. Фиолетовая молния ударила ближайшего воина, его тело свело судорогой, но он устоял на ногах. Двое других служителя Крона схватили госпожу Глейс за руки и повалили ничком на дорогу. Кинжал Леоса беспомощно ткнулся в прочную броню мечника с львиноголовым гербом. В тот же миг бард упал от сокрушительного удара кулака.

– Капрал, свинья вы тупая! – с возмущением пробасил старший из служителей Крона. – Ее нельзя было трогать здесь! Поди, выпытай теперь, куда она путь держала!

Мэги Верду со связанными за спиной руками увели рыцари Крона. Леос лежал в пыли еще несколько минут, царапая ногтями землю, выплевывая грязь, набившуюся в рот солеными комьями. Тело нестерпимо болело от ударов кованых сапог, и сперва бард думал, что у него переломаны кости. Может, оно так и было, но все-таки он смог встать и, шатаясь, подойти к воротам. Народ, наблюдавший это неприятное происшествие от начала, с ропотом посторонился, пропуская мученика. Только кирасир перегородил проход алебардой.

– Двадцать шилдов! – сказал он, уставившись мутным немигающим взглядом. – Мне плевать, кто ты такой, – добавил страж. – У нас строгий порядок.

Скрюченной рукой Леос отвязал кошелек и, рассыпав медные, серебряные монеты к ногам кирасира, двинулся в город. За его спиной удивленно и возмущенно ревела толпа. Кто-то бросился собирать валявшиеся на дороге деньги.

– Епть! Руки поломаю! Ой, не тронь! – хрипела чья-то глотка.