Я вспомнил, что всегда любил биологию и астрономию и никогда не хотел, чтобы что-то менялось.

Тем временем Влад продолжил:

– Интенсивная сосредоточенность на узкой тематике, односторонняя говорливость, бедность ритма и интонации речи и физическая неуклюжесть характерны для синдрома, но не требуются для постановки диагноза. Бедность интонаций – это точно подходит.

– Вот тут еще, – сказала Вика, глядя в экран – Отсутствие эмпатии, трудности в базовых элементах социального взаимодействия… Могут включать неспособность создавать дружеские связи, отсутствие стремления разделять с другими удовольствия или достижения. Например, показывать другим объекты, вызывающие интерес. Отсутствие социальной или эмоциональной взаимности и нарушение невербального поведения в таких областях, как глазной контакт, выражение лица, язык тела и жестикуляция. Вот это точно про тебя.

– Да ну, – я опустил глаза, – А как это передается?

– Щас, – сказала Вика и некоторое время молчала, – Написано, что скорее всего генетическая болезнь. И у родственников твоих тоже может быть.

Я подумал про папу. Он ведь тоже был не такой, как все.

– Может, есть какие-нибудь тесты для определения? – спросил я.

– Точно. Ща проверим.

Оказалось, что тестов на синдром Аспергера очень много.

– Вот тест, – Вика отдала мне ноутбук, – Мы пойдем пиццу порежем, а ты пройди тест. Интересно, что выйдет.

И они пошли на кухню, а я открыл первый найденный в сети тест.

Хоть узнаю, подходит ли мне этот диагноз или нет.

В первом тесте было сто пятьдесят вопросов, на которые я ответил довольно быстро. Я не знал, как ответить на некоторые из них, поэтому ставил галочки в графе «не знаю».

После того как я ответил на вопросы, я немного помедлил, прежде чем нажать кнопку «проверить». Конечно, результаты теста нельзя считать официальным диагнозом, но все же…

Все же.

Я нажал на кнопку.

Пока страница грузилась, я допил вино из бокала.

Мелькнула мысль: а вдруг я все-таки нормальный?

Конечно, все было предсказуемо:

«Ваши Аспи-результаты: 155 из 200.

Ваши нейротипические (неаутические) результаты: 37 из 200.

Высока вероятность, что Вы – Аспи».

Аспи. Какое глупое слово.

Я только одного не понял. 155 + 37 = 192. Почему тогда сумма должна быть 200?

Разве что оставшиеся 8 баллов невозможно отнести ни к нейротипическим, ни к аутическим признакам. На некоторые вопросы я ведь ответил «не знаю».

После этого я решил пройти тест по другой методике. Скрининговый тест ASSQ для детей от 6 до 16 лет для определения степени аутизма. В нем было всего 27 вопросов, и мой результат оказался 46. Сообщалось, что это очень высокий результат. И никаких пояснений. Что за высокий результат?

– Ну как там? – крикнул Влад с кухни.

Я промолчал.

Когда Влад и Вика пришли, то сели с обеих сторон от меня.

– Это все неважно, – сказала Вика. – Совершенно неважно.

– Да, – Влад кивнул. – Ты это ты.

– У меня есть эмпатия, – сказал я. – Если я не умею выражать ее, это не значит, что ее нет.

Вика налила мне вина, и я взял бокал.

– И то, что я не умею читать мимику и жесты, это тоже не так ужасно. И то, что не запоминаю лица. И то, что не люблю чужих прикосновений.

Влад и Вика молчали. Я тоже молчал.

– Где пицца? – спросил я.

– Сейчас, – Влад встал и снова пошел на кухню.

– Ты совсем не любишь чужих прикосновений? – спросила Вика шепотом.

– В основном, – я вспомнил наши поцелуи. – Бывают исключения.

Влад вернулся с вкусно пахнущей пиццей и сел рядом.

Мы выпили за Новый год, а потом Влад и Вика принесли что-то еще.

Влад что-то спросил у Вики, я не расслышал.

– Да я вообще хотела поступать в лицей при Бауманке, – сказала Вика, садясь. – Но мой папа сходил туда и сказал, что он против. Он решил, что я перестану быть женственной, если пойду туда учиться.

– Почему? – спросил я.

– Да все просто, – Вика улыбнулась. – Он думает, что я не должна учиться с одними мальчиками. Типа стану пацанкой. А я ведь должна быть женственной. Мне этой гендерной хренью мозг полощут с самого детства. И в университете я должна найти себе мальчика и… ну вы поняли.

– Нет, – сказал я.

– Ну я найду мальчика, начну с ним встречаться, потом выйду замуж и нарожаю спиногрызов.

– Зачем тогда учиться?

Вика пожала плечами:

– Не знаю. У меня оба брата закончили Бауманку, и я всегда хотела там учиться. А потом работать по специальности. Но мне сказали, что не фиг, потому что я должна сидеть дома с детьми.

– Это хреново, – сказал Влад, – И что ты планируешь делать?

– Когда я закончу школу, то буду совершеннолетней и смогу поступать куда захочу. А сейчас пока буду делать вид, что я согласна. Иначе весь мозг вынесут на тему того, что я не женственная.

– Ты молодец, – сказал Влад, – Мне кажется, что мне даже наступление восемнадцати лет не поможет. Если отца не устроит мой выбор, то что я буду есть? Где жить?

– Не выгонит же он тебя из дома, – нахмурилась Вика.

– Не знаю.

– Ну даже если выгонит. Пойдешь в общагу жить. Устроишься работать с частичной занятостью. Или вообще удаленно. Сможешь учиться. Тяжело, но не невозможно.

– Легко сказать.

– Слушай, если ты хочешь что-то изменить, ты это меняешь. Возможно, не сразу получится. Но нельзя же жить так, как тебе говорят. Это же твоя жизнь, а не твоего отца.

Влад кивнул.

– Давайте смотреть фильм? – предложила Вика, – Я скачала новый «Стар трек». Там остальные просто совсем старые. И сериалов куча.

– Не такая уж и куча, – сказал я.

Вика поставила ноутбук себе на колени и включила файл.

Раньше я никогда не смотрел «Стар трек» с кем-то, кроме родителей, поэтому сейчас испытал нечто вроде своей ответственности. А вдруг Вике и Владу не понравится?

Когда я общался с Артемом, Надей и Гришей, я никогда не выбирал фильмы. Обычно выбирал Артем или – реже – Надя. Поэтому я посмотрел много комедий, большая часть которых даже смешной мне не показалась.

Но сейчас мы смотрели именно то, что я предложил. Это оказалось приятно.

Влад и Вика комментировали фильм, смеялись и даже обсуждали, кто на кого похож.

– Леша похож на Спока[9],— сказал Влад.