– Предлагать в малых дозах клиенткам этогосалона, – продолжал Дима. – Целый курс терапии проводить на основеиспользования парфюмов или там, не знаю, кремов с феромонами. Когда женщиныпоймут, что после этих процедур они становятся особенно привлекательны длямужчин, они этот салон будут штурмом брать, вы же понимаете? То есть одногосалона мало будет, сеть надо будет создавать, целую сеть. К тому же для женщиныее привлекательность пожизненно важна, это для нее как... как горючее дляавтомобиля, – употребил он максимально понятную для мужского умакатегорию, и отец Раечки задумчиво кивнул.

– Ладно, – проговорил он. – Все надохорошенько обдумать, и мы обдумаем. Дело теперь за исходным материалом, я такпонимаю? Что у тебя есть?

– У меня – ничего, – грустно улыбнулсяДимка, наклоняясь и выковыривая из ворса ковра втоптанную туда пустуюпробирочку. Сунул ее в карман. – Вот все, что имелось... Но я знаючеловека, который раньше был в одной... компании, скажем так...

Он покосился на Раечку, запнулся и сделалстранное движение бровями. Отец при этом хмыкнул, и Раечка поняла, что Димкахотел употребить совсем другое слово, да просто ее пожалел.

– Ну, короче, он в одной компании... работал,они как раз закупили партию феромонов для перепродажи в фармацевтическую фирму,чтобы контрабандой духи выпускать для секс-шопов, но у них начались проблемы,разборки, там были очень крутые дела, склад товаров сгорел, все думали, что иферомоны сгорели, но этот человек умудрился с феромонами скрыться. Никто дажене подозревает, что товар у него остался, да и вообще, его бывшие подельникивсе сидят по разным... – Димка опять запнулся, а отец опятьхмыкнул, – ...сидят по разным углам и отсиживают... отсиживаются. Но одинэтот человек ничего не может сделать и сидит на тех феромонах, как собака насене. И он готов продать товар, только просит тридцать тысяч евро, и вы жепонимаете, что сумма за такой сногсшибательный товар не настолько велика,чтобы...

– Как евро? – прищурился АльфредАхатович. – Вроде бы тридцать тысяч долларов сначала звучали? Раечкаговорила...

– Ну да, сначала речь о баксах шла, –кивнул Димка, – а теперь, я боюсь, он запросит в еврах, потому что долларже падает...

– Как это?! – взвилась Света из своегокресла. – Раз сначала уговорились в долларах, значит, в долларах, а то емускоро фунты стерлингов понадобятся!..

– Ну мы же еще не уговорилисьокончательно, – пролепетал Димка, отпрянув. – Может, я его убеждю, тоесть убежду... убежу... убедю... уговорю, короче, но...

Света снова опустилась в кресло.

– Поступим так, – веско сказал АльфредАхатович. – Я с этим человеком хочу увидеться сам. Доллары, евро – вопроссущественный. Но не принципиальный. Мне нужно будет посмотреть, какое тамколичество товара, а также узнать рыночную конъюнктуру и цены. На это мне нужендень, ведь собирать информацию придется самому, никаким помощникам это непоручишь, дело-то пока еще темное. Вот давай так договоримся: послезавтра тыустраиваешь мне с этим человеком встречу, и если мне все подходит, если яувижу, что это не мошенник какой-нибудь, я деньги выкладываю сразу, наличными.Товар – деньги, понятно? Пусть он не боится, я его не кину. Договорились?

– Договорились, – пробормотал Дима,отходя к окну и бросая туда косой взгляд.

Вид у него был растерянный.

– Что-то не так? – спросил АльфредАхатович, внимательно вглядываясь в его лицо. – Какие-то проблемы с этимчеловеком?

В его голосе отчетливо прозвучала нотканастороженности.

– Да нет, какие проблемы с ним могутбыть? – пожал плечами Димка. – С ним-то все будет нормально, вотвстретитесь – и сами увидите. Я за ребят беспокоюсь, понимаете? Их бы надокак-то заставить замолчать, рты им заткнуть...

Почему-то при его словах Альфред Ахатович,Раечка и Света, не сговариваясь, посмотрели на сумку, куда незадолго до этогобыл брошен пистолет.

– Нет, – категорично сказал отецРаечки. – Это не решение проблемы. Как думаешь, какая сумма заставит ихмолчать?

– Сумма? – Дима смутился. –Вообще-то я не о деньгах, ведь они мои друзья...

– Дружба дружбой, а табачок врозь, –сурово ответил Альфред Ахатович. – Решай быстро. – И он достал изкармана портмоне.

– Наверное, вы правы, – задумчиво кивнулДима. – Все-таки бил я их крепко, а вы – еще крепче. Нужна какая-токомпенсация. Долларов сто, я думаю, нормально будет. В смысле, каждому, –уточнил он.

– Каждому?! – снова взвиласьСвета. – За что?! За пару тумаков? Сто рублей вполне хватит! На двоих!

– Не слюшай жэнщыну, малчык, – проговорилАльфред Ахатович с акцентом, который, знала Раечка, проявлялся у него только вминуты самого крайнего раздражения, и достал две сотенные долларовые бумажки идве по пятьдесят. – Возьми триста и беги скорей, догони ребят. И скажи,что если начнут языком трепать где не надо, то в следующий раз, когда мывстретимся, пистолет уже будет заряжен.

– Ладно, – кивнул Димка, – так искажу.

Он сунул деньги в карман, застенчиво чмокнулРаечку в щеку, торопливо простился и убежал.

– Ну что? – зловеще спросил АльфредАхатович жену. – Мы договаривались, что в деловые переговоры ты не лезешь?Или не договаривались?

– Зачем ты меня тогда сюда брал? –возмущенно закричала Света. – Чтобы я нянькой при твоей дочери была? Ну, ятебе уже говорила, что воспитанием трудных подростков заниматься не намерена!

В другое время Раечка ужасно обиделась бы наэти слова, но сейчас она даже не слышала, что там лопочут отец и мачеха. И безних было о чем подумать!

Подошла к окну и вскоре увидела, как Димкавыскочил из подъезда и стремглав помчался через двор. Словно почувствовав еевзгляд, обернулся, помахал, хотя, конечно, вряд ли мог так сразу найти окно, закоторым стояла она, и свернул за угол.

Первый раз в жизни Раечка смотрела ему вследбез тоски: вдруг он исчезнет навсегда? вдруг не вернется? вдруг они большеникогда не увидятся?

Знала: не исчезнет, вернется, увидятся.Тридцать тысяч долларов, тем паче евро – это только начало! Теперь Димкапривязан к ней самой прочной веревочкой в мире: надеждами на будущее. И никудаон теперь не денется!