Четырнадцать часов спустя Эрика вообще ничего не соображала. Она повиновалась инстинкту самосохранения, который приказывал ей не терять присутствия духа. Однако роды не продвигались. Йозефа и Додо сидели возле кровати Эрики, вытирая ее лоб холодными полотенцами. Йозефа пыталась с помощью молитв помочь ей родить.

Однако Эрика чувствовала, что ей сейчас нужно больше, чем Божья помощь. Между двумя схватками она с мольбой обратилась к Йозефе:

– Пожалуйста, пошли за Дерамой!

Йозефа с ужасом посмотрела на нее:

– Эрика, ты же не хочешь, чтобы эта… эта… Нет, твоего ребенка не может принимать какая-то негритянка, – изумленно сказала она.

Однако Эрика чувствовала, что это – ее единственный шанс. Ее и ребенка. Она не могла больше ждать.

– Позови ее! – Эрика так сильно впилась ногтями в руку Йозефы, что та вскрикнула от неожиданности. – Приведи ее немедленно!

Прежде чем Йозефа успела отреагировать, Додо уже вскочила на ноги.

Дерама обследовала ослабевшую Эрику. Несколько раз она недовольно качала головой, давая Йозефе понять, что роженице не пришлось бы так долго страдать, если бы ее позвали раньше. Дерама дала Эрике какой-то сладковатый на вкус настой, и немного погодя роды наконец пошли нормально.

Через некоторое время довольная Эрика смотрела на маленькое розовое существо, которое чуть погодя смогла взять на руки. Женщина сияла от счастья. Боль последних часов быстро забылась. Это был ее сын. Сын Райнгарда. Волна нежности захлестнула ее. Ее муж вернется, он будет держать на руках своего ребенка!

– Я назову его Райнером, – прошептала Эрика, чувствуя, как маленькая ручка вцепилась в ее палец.

Кири в первый момент не поняла, что ее разбудило. Еще сонная, она повернулась в своем гамаке и уставилась в темноту, царившую в ее хижине. Огонь в очаге недалеко от гамака почти потух. Теперь, после сезона дождей, спать в гамаке было лучше, чем на земляном полу. Дождь, длившийся несколько месяцев, пробудил к жизни всяких вредных насекомых, и количество комаров в начале сухого сезона достигло невообразимой величины. Поэтому в хижинах разжигали маленькие костры, дым от которых отгонял надоедливых кровососов.

Кири это не очень нравилось. Когда-то на прежней плантации однажды ночью грудной ребенок выпал из гамака и получил сильные ожоги. Пусть Кири и позаботилась о том, чтобы у нее был густо сплетенный гамак, но, несмотря на это, она в это время спала не очень спокойно.

Однако разбудили ее не комары. Кири снова напряженно вслушалась в темноту. И где-то вдалеке услышала очень тихий низкий рокот барабанов. Этот звук словно овладел ею изнутри. Кири показалось, будто барабаны зовут ее к себе.

Данси! Кири пока что не очень сблизилась с остальными рабами, и никто не сообщил ей, когда состоится массовый танец. Но она не могла обижаться за это на других рабов. В конце концов, Кири много времени проводила в доме масры с белой миси. Танцы и праздники для рабов были запрещены под страхом наказания, за исключением тех, которые разрешал сам масра. И так было по всей стране. Кири, конечно, знала, что такие танцы проводились несмотря ни на что, и, разумеется, раньше она даже принимала участие в некоторых из них. Ее сразу же охватило волнение. Стоило ли ей туда пойти? Не прогонят ли ее другие рабы? Однако барабаны говорили с ней на своем языке. Они не допускали никаких возражений.

Кири поспешно закуталась в накидку, обернув ее вокруг бедер, и выскользнула из хижины.

В поселке рабов было тихо, глухие звуки доносились откуда-то с полей. Был ли этот танец как-то связан с приездом бродячих торговцев, которые прибыли сюда вечером на своих лодках?

Лесные негры. Собственно говоря, владельцы плантаций были обязаны сами снабжать своих рабов всем необходимым, однако лесные негры за это время научились вести с рабами торговлю всякого рода предметами. Большинство из этих предметов они изготовляли не сами, а выменивали у туземцев, однако негры на плантациях всегда нуждались в каких-то мелочах, а у них самих было на обмен то, что интересовало лесных негров: иголки и рыболовные крючки, ткань и горшки. Хозяева плантаций, как правило, смотрели на эту торговлю сквозь пальцы, потому что чем больше рабы снабжали себя сами, тем дешевле обходилось хозяевам их содержание. Правда, надзиратели-бассиа имели приказание проверять пропуска, выданные лесным неграм белыми владельцами почты, однако сами владельцы почты со времени подписания мирного договора, состоявшегося около ста лет назад, прекрасно уживались с лесными неграми. Существовали правила, которые необходимо было соблюдать, и определенная бюрократия, от которой эти люди были далеки, однако она имела значение для колонистов.

Бассиа использовали эту возможность прежде всего для того, чтобы запастись спиртным. Поэтому приезды лесных негров были им она руку. И сегодня было как всегда. Кири вечером видела надзирателей, нагруженных небольшими бочками – значит, с их стороны в настоящее время опасности не предвидится. Масра был в городе, следовательно, для рабов это тоже была удобная возможность.

Девочка испугалась до полусмерти, когда чья-то рука легла ей на плечо.

– Кири?

– Амру? – Девочка опустила глаза.

Конечно, сейчас экономка отошлет ее назад, в хижину. Кири уже приготовилась к тому, что ей запретят здесь находиться. Однако Амру, казалось, ненадолго задумалась. Затем она подтолкнула Кири.

– Ладно, пойдем со мной, ведь когда-нибудь остальные тоже должны признать тебя, – дружелюбно сказала она.

Кири не поверила своим ушам, но с радостью пошла следом за Амру по дороге через поля. После окончания сезона дождей повседневная жизнь рабов стала спокойнее. Во время сезона дождей полевые рабы должны были наряду с выполнением своих повседневных обязанностей собирать урожай, поддерживать в надлежащем состоянии водоотводные каналы и высаживать новые саженцы на полях. Это означало, что объем работ для них, несмотря на плохую погоду, удваивался. А сейчас, в сентябре, стало легче. К тому же на несколько дней спала жара, а время сбора следующего урожая еще не наступило.

Сейчас, идя по всегда скользкой земле плантации сахарного тростника, Кири изо всех сил старалась не упасть и не сбиться с пути. Она не могла сказать, как далеко они зашли на поля, но, конечно, достаточно далеко, чтобы ни один белый не заметил, что здесь происходит.

Внезапно Амру свернула в стену зарослей сахарного тростника высотой с человеческий рост. Кири чуть не потеряла ее из виду. Стебли больно хлестали девочку по голой коже на руках и ногах.

Однако уже через пару шагов Кири очутилась на просторном поле, скорее всего на том, с которого уже был убран тростник. Сахарный тростник был здесь срублен низко, значит, пройдет еще несколько недель, пока он вырастет. Почва на поле была намного суше, чем на дороге.

Посреди поля горел большой костер, вокруг которого собрались рабы. Амру увлекла Кири за собой в круг и жестом приказала ей сесть. Некоторые из рабов с любопытством разглядывали Кири при свете костра, однако никто не предпринял попыток прогнать ее. Прийти сюда под покровительством Амру означало то же самое, что быть признанным за своего. Теперь барабанщики ускорили темп ударов. Сердце Кири колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Муж Амру Йенк вышел на середину внутреннего круга, обошел вокруг костра и произнес несколько заклинаний, которые должны были умилостивить духов. Кири не совсем поняла, о чем идет речь. Она, правда, знала несколько ритуалов, но при таком еще не присутствовала – что было неудивительно, ведь, в конце концов, существовало неисчислимое множество всяких ритуалов. Да и те отличались на разных плантациях. Тетка Кири когда-то объясняла ей, что первые рабы, которые за много поколений до этого попали в Суринам, привезли с собой в эту страну разные обычаи. Эти обычаи смешались затем с обычаями так называемых «рабов соленых вод», которых не очень давно завезли сюда из Африки. Тетка взволнованно рассказала ей о том, что, хотя ввоз рабов уже давно был запрещен, время от времени сюда приходили корабли с «живым товаром».