Западный Лондон восемнадцать месяцев спустя

– Хватит! – Забираю у сына пачку имбирного печенья. Личико малыша тут же морщится, как чернослив, поэтому я быстренько веду его за руку к нашим любимым красным качелям. – Будешь как Супермен, – говорю я, пообещав раскачать его посильнее, – а Супермен никогда не плачет, правда? Он же супергерой!

Только я усаживаю его на качели, начинает моросить дождь.

– Вот почему мы живем в Лондоне, а? Вечно тут идет дождь, кап-кап-кап, даже летом.

– Ляп-ляп-ляп, – повторяет сын, ерзая на месте.

– Ну что, кроха? Готов полетать?

Он хихикает, нетерпеливо стучит ладошками по качелям, благополучно позабыв про печенье. Толкаю его вперед, и он снова смеется. Люблю его смех, потому что он напоминает мне об Олли. У малыша точно так же светятся большие карие глаза.

Алфи появился в моей жизни достаточно болезненно. Роды продолжались больше двадцати часов, и я до сих пор помню, как Китти упала в обморок, увидев красную лужицу. Рождение ребенка – волшебный процесс. И в то же время кровавый, грязный и тяжелый. Когда у меня отошли воды, мама с папой бросились домой. Я позвонила и Китти, которая пообещала немедленно прыгнуть в машину.

Отец кряхтел, как старик, и делано прихрамывал.

– Ну и чего ты так ходишь? – сорвалась мама, вытирая после меня кухонный пол. Какой там ручеек… скорее, будто прорвало трубу. – Иди за сумкой!

– Сумкой?

Папа нервничал. Одри лаяла и гонялась за своим хвостом.

– Которую мы собрали для больницы! В комнате у Бекки. Давай быстрее.

Папа, хромая, вышел из кухни.

– Чего он так ходит? – повторила мама, яростно оттирая пол шваброй.

– Мам, у меня просто было несколько схваток, пожалуйста, успокойся.

– Я так жду не дождусь, – сказала она, стискивая мои ладони.

А я снова начала думать о Джо. Чувствовала я себя ужасно виноватой. Он так меня поддерживал, был таким хорошим другом… а я не смогла спокойно отреагировать на его слова.

Ближе к часу ночи мы вчетвером приехали в больницу. В темноте папа старался вести машину осторожнее, а мама расстраивалась, что мы едем слишком медленно.

– Харви, на дороге никого нет!

Бедный папа.

– На борту ценный груз, – спорил он. – Хватит меня доставать.

Чтобы разрядить обстановку, папа пожаловался, что я позвонила как раз, когда к нему пришли великолепные карты.

– Вот-вот получился бы «большой шлем».

Китти стискивала мою руку и твердила, чтобы я сосредоточилась на дыхательных упражнениях. Позже, когда схватки участились, я помню, что кричала имя Олли.

– Еще, мама! – требует Алфи.

– Высоко-высоко летим, до самого неба! – произношу, оживившись.

Главного акушера звали Вилли.

– Только тебе могло так повезти, акушерка по имени Вилли, – шепнула мне Китти, и я, несмотря ни на что, рассмеялась.

Вспоминаю первые минуты, когда держала ребенка на руках, прижимала теплое крошечное тельце к груди. Мне нравилось, как он хватал меня за пальцы. Я гладила его по волосам, вдыхала его запах. Он дарил мне ощущение, что Олли рядом.

Все мои друзья присылали нам открытки, шоколадки, детскую одежду. Моя комната превратилась в магазин подарков. Когда в палату вошли Пиппа, Тодд и близнецы, мне и вовсе показалось, что они принесли с собой весь отдел игрушек.

Китти присела на край моей постели.

– Кажется, я убедилась на твоем примере, что ни за что не захочу рожать, – призналась она, – но ты молодец, ты справилась.

Я взяла ее за руку.

– Мы справились. Ты станешь его опекуном, если со мной что-нибудь случится?

– Ничего с тобой не случится, – попыталась успокоить меня Китти и сказала, что я просто переутомилась.

– Я хочу знать, – никак не хотела успокаиваться я.

– И тогда ты перестанешь волноваться?

Я кивнула.

– Мои родители уже старые, для них это чересчур. У Пиппы – близнецы. А ты – моя лучшая подруга.

Китти улыбнулась, тронутая.

– Я обещаю, что позабочусь о нем. – Мы обнялись. – Придумала имя?

Я опустила на малыша взгляд.

– Альфред Оливер Салливан. Алфи, если кратко.

Больше всего мне врезалось в память то, что мама сказала, как она мной гордится. Я сразу вспомнила про Олли и Джо. Мы жаждали, в какой-то степени, именно этого: одобрения в глазах наших родителей.

– Я тебя люблю и очень тобой горжусь, – сказала мама, укачивая Алфи.

Мы идем домой из парка, и я думаю про маму с папой. Ужасно по ним скучаю. После рождения Алфи я провела дома еще месяц. Мама научила меня всему, что надо для ухода за Алфи, в частности, как пеленать его в старую вязаную шаль, в которую когда-то кутала меня.

Каждый день мне приходили голубые поздравительные открытки от друзей, но от Джо по-прежнему не было ни слова. Справедливо. Я предельно ясно дала понять, что думаю о его словах. Мы не смогли бы просто забыть это и вновь стать обычными друзьями, притвориться, что ничего не произошло.

Уехав из дома, мы с Алфи начали новую жизнь на западе Лондона. Я не стала возвращаться на работу к Глитцу. Алфи для меня – кусочек Олли. Может, моя привязанность к нему немного нездоровая, однако пока что я и представить не могу, как оставить его на попечение незнакомому человеку. Я уже говорила об этом с Виктором и Кэролин.

– Мы бы хотели тебя поддерживать, – настаивала Кэролин, – чтобы ты могла оставаться дома и не очень беспокоиться о деньгах.

Я почувствовала себя виноватой, когда она рассказала, что пришлось продать пару картин.

– Пожалуйста, возьми, – произнесла она, протягивая мне чек. – Мы хотим помочь.

– Я должен был больше поддерживать Оливера, пока он был жив, – добавил Виктор. – Позволь мне поддерживать тебя и Алфи. Ему нужна мать. А самое главное, позволь мне поддерживать вас ради Олли.

Есть еще одна причина, почему я не вернулась к Глитцу, – я снова начала рисовать. И это так замечательно, будто вернулась частичка меня. Конечно, у меня нет времени всерьез заняться творчеством, но я общаюсь с местным арт-дилером, которая устраивает частные выставки в центре Лондона. Ей понравились мои итальянские пейзажи, и она пообещала что-нибудь мне заказать. Когда Алфи пойдет в детский сад, а потом в школу, я приложу все усилия и попробую снова обеспечить нам жизнь искусством. С тех пор, как Олли умер, я все же получила один урок – не надо мучительно размышлять над тем, что делать, надо принимать каждый новый день таким, какой он есть. Сейчас я хочу побыть матерью Алфи. Матери-одиночке всегда тяжело, и теперь я понимаю, каково было Пиппе с близнецами и мужем, который вечно пропадает за границей. Жаль, что в детстве мы не были близки. Я поддерживала бы ее. Еще я поняла, почему ей так была нужна помощь мамы.