Двухцветный экскурсионный автобус с надписью на фоне Голливудской горы «See the homes of the stars»[8]уже второй час колесил по престижным районам Лос-Анджелеса.

По стечению обстоятельств район Брентвуд был в списке последним.

– Что за лужайка перед ее домом! – воскликнула соседка. – Все это так дорого стоит. Впрочем, дом Джоан Кроуфорд так же совершенен, как и она сама.

Шофер направил автобус в гору, потом последовал спуск и снова подъем на холм.

– Правда, это очень умно придумано?

– Что? – Ефим вышел из задумчивости.

– Я говорю: как хорошо, что существуют такие экскурсии, – повторила домохозяйка из Техаса.

Он кивнул:

– Да-да… Очень хорошо.

– Как еще мы смогли бы увидеть дома звезд Голливуда.

Ольшанский покачал головой:

– Никак.

Автобус ехал по широко раскинувшемуся Лос-Анджелесу и теперь направлялся в район Брентвуд. Холм, на котором стоял дом следующей звезды, излучал такое же великолепие, как и все предыдущие.

– Справа от вас находится особняк самой загадочной, мистической звезды Голливуда – Греты Гарбо!

Ольшанский поднялся с сиденья и направился к двери:

– Пожалуйста, откройте мне дверь!

– Экскурсия не закончена.

– Я выхожу!

Дверь все же открыли, и Ефим сошел на дорогу. Автобус тронулся, последнее, что он заметил, был удивленный взгляд домохозяйки из Техаса.

Ольшанский огляделся, достал расческу и причесался. После этого одернул пиджак и поправил галстук, словно оттягивая решающий момент. Наконец он подошел к воротам особняка и вдавил кнопку звонка.

В течение нескольких минут ему никто не ответил. По ту сторону ворот никого не было. Он повторил попытку, однако результат оказался тем же.

Ефим опустил голову и уже собрался уйти, как вдруг к воротам подкатил шикарный кабриолет. На водительском сиденье сидела Грета Гарбо. Заметив Ольшанского, она недоуменно спросила:

– Эфим? Что вы здесь делаете?

Он подошел ближе:

– Здравствуйте, мисс Гарбо. Пришел с вами проститься.

– Уезжаете? – спросила Гарбо.

В белом джемпере и темно-синих матросских брюках она была необычайно красива. Волнистые волосы волнами ниспадали на плечи, на голове у нее был надет белый теннисный козырек. Тонкие чувственные руки крепко держали руль.

– Уезжаете? – нетерпеливо повторила она.

– Да-да… – быстро сказал Ефим.

– Ну, что с вами делать, – Гарбо указала глазами на сиденье рядом с собой: – Прыгайте!

Он сел, ворота открылись, и они поехали к дому по ровной прямой дорожке, обсаженной густыми кустарниками.

Войдя в дом, Гарбо провела его в большую гостиную и плюхнулась на лощеную кожу дивана.

– Сколько же мы с вами не виделись?

– Больше трех месяцев.

– Значит, вы уезжаете.

Он сел рядом с ней.

– Да, завтра утром.

– А как же ваш контракт с «Парамаунт»?

– Он расторгнут.

– Так быстро? Что им не понравилось? Ваш сценарий?

– Я – ассистент режиссера.

– Простите.

– Возможно, им не понравился сценарий. Впрочем, не только это. В сценарии не было никакой пропаганды. То, что Веденский, я и наш оператор Зильбер приехали из Советской России, вдруг напугало «Парамаунт», и руководство студии отказалось от этой затеи.

– Вы – коммунисты?

– Я бы так не сказал.

– Что ж, мой дорогой… Все решают те, кто платит нам деньги. – Она поднялась с дивана и направилась к небольшому бюро. Ее нежные, загорелые стопы мягко прошлись по ковру.

Склонившись над бюро, Гарбо что-то быстро написала, а потом вернулась к Ольшанскому:

– Моя фотография с автографом. – Перед тем как ее отдать, она прикоснулась к снимку губами, оставив на нем след от помады. – Вряд ли мы с вами когда-то увидимся. Прощайте!

Лионелла Баландовская лежала в постели и читала тетрадку, которую по случаю прихватила в доме Кирилла. Это был дневник режиссера Ефима Ольшанского:

«Моя жена содеяла смерть. Как я могу простить ей гибель Олега и Лены? Осталось только умереть самому. Умереть как можно быстрее и незаметнее».

Лионелла захлопнула тетрадь. Тяжелый выбор стоял перед ней: показывать ли запись Кириллу?

Так и не решив, она услышала звонок телефона и подняла трубку:

– Слушаю!

– С кем я говорю?

– Лионелла Баландовская!

– Вы мне и нужны.

– Кто это? – спросила она.

– Виктор Комиссаров.

Услышав имя всемирно известного режиссера, Лионелла оцепенела. Но голос из трубки вернул ее к жизни:

– Вы здесь?..

– Здесь!

– Вчера случайно видел съемочный материал нового клипа. Вы стоите на лестнице, и у вас такой взгляд… Короче, хочу пригласить на пробы.

– Меня?.. – спросила Лионелла.

– Вас.

– Я согласна.

– Пробы будут проходить на «Мосфильме» в павильоне номер четыре. Запомнили?

– Да, я запомнила…

– Пропуск будет заказан.

– Да-да…

Почувствовав недосказанность, Комиссаров поинтересовался:

– Что-то еще?

– Когда? – спросила Лионелла.

– А я разве не сказал? Завтра в четыре.

– Послушайте… Почему именно я? Ведь я давно не снимаюсь.

– Вы мне подходите, – сказал он.

Спустя минуту после разговора в комнату заглянул Лев:

– У меня есть два с половиной часа. Съездим, пообедаем?

Лионелла перевела на него взволнованный взгляд:

– Да… Я только оденусь. – Она не спеша подошла к гардеробной.

Проводив ее взглядом, Лев опустил голову и расслабил узел на галстуке.

– Думаю, мне еще удастся вздремнуть…