— Уничтожить его без всяких церемоний! — процедил Гитлер. — И всех, кто там… в той тюрьме. Кроме Шахта, — торопливо добавил он. — Этот еще может быть полезен нам.

Вешали Канариса дважды. Сначала подвесили, но не дали задохнуться и сняли с виселицы.

— Мы хотим, чтобы ты знал, что такое смерть, сукин сын, — сказал один из палачей.

Во второй раз Канариса прикончили.

Долго, очень долго петлял по жизни этот человек с двойной душой, продававший всех, кто ему мешал, выдававший секреты, когда это было ему выгодно, пока нацистская петля не захлестнулась на шее темного и страшного нациста — начальника абвера Вильгельма Канариса.

Двадцать пятое апреля.

Американцы подошли к Веймару. Недалеко от Веймара на огромном пространстве располагался лагерь уничтожения Бухенвальд. Оказалось, что его не ликвидировали.

Гитлер, услышав это, взбесился и позвонил Гиммлеру.

— Вы представляете, что будет, если американцы захватят лагерь?

Гиммлер сказал, что многие заключенные расстреляны, но расстрелять или вывезти из лагеря остальных невозможно по техническим причинам.

— Что? Не увезены? Технические причины? Почему не уничтожили их в свое время? Распорядитесь немедленно. И пусть ваши люди не сентиментальничают!

Двадцать шестое апреля.

Случилось то, чего Гитлер больше всего опасался: Второй Белорусский фронт, форсировав Ост- и Вест-Одер, прорвал оборону немцев и выбил их из Штеттина.

Теперь советские войска, действующие на северо-востоке Германии, вышли на оперативный простор. Разрезая оборону группы армий «Висла», шестьдесят пятая, семидесятая, сорок девятая и Вторая ударная армии Рокоссовского расходящимися колоннами устремились к Штральзунду, Ростоку, Висмару, Щверину, принимая противника к Немецкому морю. Девятнадцатая армия пробивала путь на остров Рюген и к Свинемюнде.

Свинемюнде, Штральзунд, Росток, Висмар — военно-морские порты. Через них шло снабжение группы армий «Висла».

Поток боеприпасов иссяк.

Гитлер посылал командующим путаные приказы, доводившие их до умопомрачения.

Какой-то приказ, особенно противоречивый, командующий группой армий «Висла» Хейнрици отказался выполнить.

— Как? Своевольничать? — Гитлер отстранил Хейнрици и передал командование первому попавшемуся генералу.

Положение не изменилось.

Жуткие минуты переживали обитатели фюрер-бункера, слушая доклады коменданта Берлина Вейдлинга.

Гартенштадт, Сименсштадт, Герлицкий вокзал в руках русских. Части Первого Украинского фронта проникли в городской район Далем.

И, наконец, еще одна новость ошеломила фюрера — Бреслау! Бреслау, на защитников которого было так много надежд; крепость, оттягивающая на себя немало советских войск, накануне падения, бои на улицах города!

Не оправдывал себя и преданнейший Шернер: войска Второго Украинского фронта, действовавшие в Чехословакии, взяли Брно. А Брно, это знаменитая Зброевка, огромное предприятие военного назначения!

Во второй половине дня фюрер вызвал коменданта Монке и продиктовал радиограмму Йодлю и Кейтелю:

— Немедленно доложить где передовые части Венка? Когда они начнут наступление? Где девятая армия? Куда девятая армия будет прорываться? Где находятся передовые части Хольсте?

Радиограмму передали только на следующий день — долго восстанавливали связь и не могли найти ни Йодля, ни Кейтеля. Они все время были в «бегах».

Двадцать седьмое апреля.

Монке доложил Гитлеру:

— Мне иногда кажется, что кто-то из живущих недалеко от рейхсканцелярии направляет по радио огонь русских.

В предвидении неизбежного финала Гитлер приказал проверить действие цианистого калия на животных.

Животных на территории Имперской канцелярии и ближайшей округи не нашли: собак и кошек съели берлинцы.

Оставалось одно: убить Блонди. На ее ошейнике, к слову сказать, была выгравирована надпись: «Оставь меня всегда при себе».

Вечером Блонди привели к врачу. Он сделал инъекцию. Собака тут же подохла. Труп ее выбросили в бомбовую воронку возле запасного выхода из бункера.

К ночи Кребс доложил Гитлеру, что русские овладели важными узлами дорог и мощными укреплениями в самом сердце Германии, а части Первого Украинского фронта заняли Виттенберг, древний город, знаменитый тем, что здесь Лютер бросил вызов могущественному католическому первосвященнику.

— Почему молчит Кейтель? — обратился Гитлер к Кребсу, когда тот докладывал обстановку на фронтах.

— Понятия не имею, мой фюрер.

— Где Венк и его армия?

— Никаких вестей от Венка, мой фюрер!

— Странно. Ведь армия, не иголка в стоге сена?

— Мы ищем его.

Фюрер безнадежно махнул рукой. «Надо бы снять этого Кребса, — вяло подумал он. — Но кем заменить?»

О положении в Берлине узнавали оригинальным способом: звонили по телефону знакомым либо еще проще — брали наугад какие-нибудь квартиры в разных районах города и спрашивали по телефону, были ли русские, если проходили танки, сколько их, куда пошли, откуда ведется обстрел…

Многие квартиры не отвечали, потому что их уже не было, а жильцы жили в подвалах. Какие-то сведения получали от Вейдлинга и районных комендантов.

Двадцать восьмое апреля.

Гитлер объявил приближенным, что намерен обвенчаться с Евой.

Этот человек, погубивший столько людей, решил, видите ли, что неприлично являться на тот свет невенчанным мужем давнишней возлюбленной.

Ева усмехнулась, когда Гитлер сказал ей о своем решении.

— Это можно было сделать чуть раньше, ты не находишь, мой друг?

Фюрер промолчал.

Венчание Гитлер назначил в зале совещаний. Именно здесь Гитлер отдал приказ открыть шлюзы Шпрее. В той же комнате он подписал приказ: вешать тех, кто встречал русских с белыми флагами.

Переставили мебель. Стол для оперативных карт выдвинули в центр. Четыре кресла стояло перед ним: два передних — для «жениха и невесты», два позади — для шаферов: Бормана и Геббельса. Рейхсминистр пропаганды нашел какого-то чиновника-фольксштурмиста: он должен был сочетать браком «любящие сердца».

Борман вызвал жениха и невесту в свадебный зал. На Гитлере был помятый китель, в нем он спал днем.

Ева, бледная от бессонницы и недостатка свежего воздуха, успела нарядиться: темное шелковое платье и драгоценности.

Чиновник, весь в грязи, раненный в руку при перебежке от развалин к развалинам, невнятным голосом задал Еве и Гитлеру положенные вопросы.

Свирепо насупившись, сидел на шаферском месте Борман. Геббельс оглушительно чихнул. Борман хихикнул. Чиновник вздрогнул. Гитлер укоризненно покачал головой.