Ну что же, мы скоро это узнаем. Маккейб считает, что первый в мире дайджестер для расщепления человеческих трупов войдет в строй в 2003 г. [62]

Чтобы понять, какой непростой путь прошла Америка в сфере ликвидации мертвых тел, достаточно познакомиться с историей кремации. Лучший способ сделать это — купить книгу Стефана Протеро «Очищенные огнем: История кремации в Америке» (Purified by Fire: A History of Cremation). Протеро — профессор теологии в Университете Бостона, маститый писатель и уважаемый ученый. В его книге цитируется более двухсот оригинальных и вторичных источников. Второй путь — прочесть следующий ниже текст, представляющий собой небольшие фрагменты книги Протеро, пропущенные через дайджестер у меня в мозгу.

Забавно, но одним из первых и самых сильных аргументов в пользу кремации в Америке было то, что кремация меньше загрязняет окружающую среду, чем захоронение. В середине XIX века существовало распространенное (и ошибочное) мнение, что при разложении захороненных тел происходит выделение ядовитых газов, которые загрязняют подземные воды и поднимаются вверх, образуя на кладбищах убийственные «миазмы», которые портят воздух и делают больными всех, кто проходит мимо. Кремация была представлена как чистая и гигиеничная альтернатива и вполне могла завоевать доверие общественности, если бы первая произведенная в США кремация не закончилась полным провалом.

Первый в Америке крематорий был построен в 1874 г. на участке земли, принадлежавшем Фрэнсису Юлиусу Лемойну, бывшему врачу, стороннику отмены рабства, борцу за всеобщее образование. Хотя его деятельность в сфере социальных реформ была многогранна, его идеи о личной гигиене, возможно, сыграли против него в его крестовом походе за чистоту погребения. Как пишет Протеро, он считал, что «Создатель не имел намерения привести человеческое тело в контакт с водой» и поэтому ходил в окружении своих собственных миазмов.

Первым клиентом Лемойна стал некий барон Ле Пальм, который должен был быть кремирован после публичной церемонии с участием представителей национальной и европейской прессы. Осталось неизвестным, почему Ле Пальм изъявил желание быть кремированным, возможно, из-за боязни быть похороненным заживо. Кажется, он однажды встретил женщину, которую когда-то похоронили живьем (видимо, не очень глубоко). Так вышло, что господин Ле Пальм скончался за несколько месяцев до дня кремации, и тело все это время пришлось хранить. Он был забальзамирован в соответствии с ненадежной импровизированной техникой тех лет и поэтому выглядел не лучшим образом, когда незваные и неблаговоспитанные представители городского населения сорвали с его тела покрывало. Посыпались злые шутки. Школьники хихикали. Репортеры из газет всей страны критиковали карнавальное настроение процессии, отсутствие религиозного настроя и должной торжественности. Ритуал кремации ждала ранняя могила.

Протеро считает, что ошибка Лемойна состояла в том, что он хотел провести более или менее светскую церемонию. Его несентиментальная речь, лишенная упоминаний о загробном мире и всемогущем Боге, а также исключительно утилитарный вид самого крематория (репортеры сравнивали его с хлебной печью и с большой сигарной коробкой) оттолкнули чувствительных американцев, привыкших к похоронным церемониям в викторианском стиле, с чопорной публикой и с гробами, обильно украшенными цветами. Америка не была готова к атеистическим похоронам. Только в 1963 г. католическая церковь в рамках реформ, провозглашенных Вторым Ватиканским собором, отменила запрет на кремацию. И с этого момента сжигание как способ ликвидации мертвых тел начало активно пробивать себе дорогу. Именно 1963 г. стал знаменательным годом для кремации в Америке. Летом того года вышла книга Джессики Милфорд The American Way of Death, обличавшая лживость и жадность работников похоронного бизнеса.

Как пишет Протеро, на протяжении долгих лет реформаторами в области похоронного дела двигало отвращение к помпезности и религиозной торжественности. Они создавали памфлеты, описывая ужасы могил и их опасность для здоровья, но на самом деле их раздражали вымогательство и жульничество, процветавшие вокруг традиционной христианской церемонии похорон: гробы в стиле рококо, наемные плакальщики, ненужные расходы, занятые под кладбища земли. Свободно мыслящие люди, такие как Лемойн, искали более простое и практичное решение. К сожалению, как указывает Протеро, утилитаризм этих людей простирался слишком далеко, что возмущало церковь и отпугивало людей. Представьте себе американского врача, который предлагает перед кремацией снимать с мертвых кожу и шить из нее различные изделия. Или вообразите итальянского профессора, доказывающего выгоду от использования человеческого жира в уличных фонарях, поскольку 250 человек, умирающих в Нью-Йорке ежедневно, будут экономить государству 15 тонн топлива в сутки. Или возьмите, к примеру, владельца крематория сэра Генри Томпсона, который сел и подсчитал экономическую выгоду от использования золы от сжигания 80 000 человек, ежегодно умирающих в Лондоне, в качестве удобрений. Он получил цифру 50 000 фунтов стерлингов, хотя покупатели удобрений, если бы таковые появились, оказались бы в убытке, поскольку человеческая зола — плохое удобрение. Если вы хотите удобрять свой сад человеческими останками, лучше идти по пути доктора Хая. Джордж Хай был химиком из Питтсбурга, который предлагал распылять мертвые тела, чтобы они (цитирую статью в газете за 1888 г.) «как можно скорее распались на элементы, чтобы использовать их хотя бы в виде удобрений». Вот фрагмент из статьи Хая, сохранившийся в альбоме в исторической коллекции кладбища Маунт-Оберн в Кембридже, штат Массачусетс:

«Можно изобрести такую машину, которая сначала будет разламывать кости на фрагменты размером с куриное яйцо, а затем на фрагменты размером с мраморный шарик, а потом всю массу нужно перерубить в фарш с помощью рубильных машин или под давлением пара. На этом этапе мы получаем гомогенную массу всех тканей тела в форме пульпы из сырых костей и сырого мяса. Теперь эту массу необходимо тщательно высушить нагреванием при температуре 2500 по Фаренгейту, поскольку, во-первых, нам нужен продукт, с которым легко управляться, а во-вторых, нам нужно его дезинфицировать. Когда эти условия соблюдены, товар можно продавать по хорошей цене в качестве удобрения».

И это подводит нас, готовы мы к этому или нет, к современной концепции переработки человеческих тел в компост. Нам придется перенестись в Швецию, на маленький островок Лирен, расположенный западнее Гетеборга. Здесь живет сорокасемилетняя Сюзанна Вииг-Масак, биолог и предприниматель. Два года назад она основала компанию под названием Promessa, цель которой — заменить кремацию (выбор 70% населения Швеции) технологически продвинутой формой компостирования. Это не какое-нибудь семейное дельце ярых приверженцев «зеленого движения». На стороне Вииг-Масак сам король Карл Густав и церковь Швеции. Ее крематорий, возможно, первым начнет превращать мертвых шведов в компост. У нее уже имеется готовый кандидат (один смертельно больной человек позвонил ей, услышав ее выступление по радио; с тех пор его тело находится в рефрижераторе в Стокгольме). У нее есть поддержка, международный патент, о ней более двухсот раз писали в газетах. Специалисты в области похоронного бизнеса из Германии, Голландии, Израиля, Австралии и США заинтересовались возможностью применения технологии Promessa в своих странах.