– Вам, конечно, неприятно, что все подталкивают вас к замужеству. Но если человек предлагает вам руку и сердце, а вы сами признали, что вам нравятся его поцелуи, нет ли здесь противоречия между чувством и доводами рассудка? Мне кажется, вы сами не знаете, как поступить.

Александра сдвинула брови.

– Мама говорит, что я слишком горда, и я начинаю думать, что она права. Дело в том, что я невысокого мнения о Лонстоне. То есть я его уважаю за многое, за все, чего он достиг, но в то же время он такой легкомысленный и пользуется таким успехом у женщин! Я могла бы простить ему пари, если бы была уверена, что он знает, что такое любовь, и что он любит меня. Боюсь, я очень невнятно выражаюсь…

Психея вспомнила, как тридцать лет назад она усомнилась в любви Купидона и как ей было тревожно и одиноко.

– Нет, я вас прекрасно понимаю. Когда женщина не чувствует себя любимой человеком, избравшим ее в жены, ей нет покоя. Она сознает, что счастье ее зыбко, как песок, с каждым шагом ускользающий из-под ног.

Лицо Александры прояснилось.

– Значит, вы понимаете, почему я должна отказать Лонстону?

При этих словах Психея закашлялась. О Зевс всемогущий, что она натворила!

– Нет, я вовсе не имела в виду…

– Психея, вы хотите сказать, что я должна выйти за Лонстона?

– Н-н-нет, то есть я нахожу, что вы во многом друг другу подходите…

– Ах, и вы туда же! – воскликнула Александра.

Психея отставила тарелку. Аппетит у нее пропал. Ее будущее висело на волоске. Одно неосторожное слово – и нет никакой надежды, что Александра когда-нибудь согласится стать женой Лонстона. Решив, что первый ее долг – доказать Александре свою дружбу и участие, она сказала:

– Я не хочу, чтобы вы выходили за лорда Лонстона, если у вас есть хоть малейшее сомнение в том, что он тот человек, который вам нужен. Брак – это тернистая тропа, и не стоит ступать на нее, если у вас нет уверенности.

Александра схватила ее за руку.

– Я знала, что могу на вас положиться! Я не выйду за Лонстона, хотя бы весь мир просил меня об этом.

Собрав последние остатки мужества, Психея улыбнулась девушке. Она видела, что ее собственное счастье ускользает от нее. Перед ее глазами возник сверкающий голубым огнем портал. Он будет ожидать ее завтра, но она не сможет вернуться на Олимп, не исполнив свою самую важную задачу.

– Следуйте голосу вашего сердца, Александра, – сказала она. – Поступать по-другому значило бы навлечь на себя величайшее несчастье.

Весь следующий день мысли Александры часто обращались к Лонстону. Она пыталась чем-то занять себя – принималась вышивать, перебирать коллекцию ракушек, изучала свой последний эскиз гавани в Фалмуте, даже прочитала пару страниц из «Айвенго», – но мысли ее постоянно возвращались к человеку, завладевшему ее сердцем.

Даже сейчас, одеваясь на маскарад, она снова думала о виконте.

Да, призналась она себе, Лонстон завладел ее сердцем.

Но она не так глупа, чтобы поддаваться слабости на том лишь основании, что какой-то человек не дает ей покоя ни во сне, ни наяву. Напротив, Александра была убеждена, что женщина может обрести счастье в замужестве, только сделав разумный выбор, а не под влиянием увлечения.

Размышляя о том, каким образом Лонстон мог покорить ее сердце, она решила, что судьба ее должна стать примером всем молодым девушкам, особенно ее сестрам. Рассматривая всесторонне характер Лонстона, в особенности его вульгарное пари, Александра пришла к убеждению, что, несмотря на его титул, богатство и внешность, Лонстон ее недостоин.

Нет, недостоин. Она ему не доверяет, и этим все сказано!

Но почему же тогда, сколько Александра ни твердила себе эти слова, стоило ей вспомнить сладость его поцелуев, силу объятий, уверенность и покой, нисходившие на нее в его присутствии, и вся ее решимость исчезала, как утренний туман перед восходом солнца!

Слава богу, у нее достаточно твердости. Как только ее решимость начинала колебаться, Александра собирала всю свою волю и снова обретала уверенность в себе.

Она сидела за туалетным столиком, и Лидия только что приколола к ее волосам последнюю атласную ленту. Улыбаясь, Александра поднесла к лицу золотую с перьями маску. Глядя на свое отражение, она думала, что ради собственного спокойствия ей лучше было бы уехать из Роузленда, как только Психея благополучно вернется на Олимп.

Ей вдруг стало невыразимо грустно. Сколько потерь ожидает ее! Очень скоро, а точнее, в полночь она лишится милого общества самой доброй и нежной подруги, а если сама она покинет Роузленд, то, быть может, долго не увидит Лонстона. Александра с трудом удержалась от слез, довольная тем, что Лидия не видит ее лица.

– Вам не нравится прическа, миледи? – спросила Лидия.

– О нет, очень нравится, – отвечала Александра, отвлекаясь от своих мыслей и опуская маску. – Все прекрасно, и я очень рада, что у меня такая искусная горничная.

Лидия просияла.

– Вы там будете самой красивой! – воскликнула она.

Александра не разделяла ее энтузиазма.

– Благодарю, – сказала она. – А теперь позови маму. Она желала перед отъездом увидеть мой костюм.

Сделав реверанс, Лидия вышла.

Александра встала и с улыбкой повернулась к Психее.

Молодая женщина смотрела на нее с восторгом.

– Ваш туалет так напоминает мне, как я помогала когда-то вашей маме! Однако дайте мне еще раз на вас взглянуть. Пройдитесь, а потом посмотрите в зеркало. Вы очень удивитесь.

Александра повиновалась. Под одобрительные возгласы Психеи она прошлась по комнате и остановилась перед зеркалом. И не поверила своим глазам. Перед ней была копия большого портрета матери, висевшего в музыкальном салоне, где леди Брэндрейт была изображена в этом самом платье.

Платье из лилового шелка, подхваченное поясом под грудью, с низким декольте и высоким стоячим воротником из прозрачного тюля. Оно производило совершенно волшебное впечатление. Никогда прежде Александра не видела себя такой. Ее темные волосы были зачесаны кверху, и лишь несколько завитых локонов падали на спину, а на лбу красовались завитки в стиле эпохи Георга IV. Александре нравились эти завитки. Они смягчали ее черты и выгодно оттеняли большие голубые глаза.

По правде говоря, она чувствовала себя обнаженной, поскольку была без корсета. Мать рассказала, что в ее время молодые женщины предпочитали надевать только сорочки.

На шее у Александры было аметистовое колье, а в ушах серьги с аметистами и жемчугом. Ее веер украшала античная сцена – маленький Купидон, парящий среди голубей, которые влекут колесницу Афродиты. Туалет завершали шелковые чулки и туфли из лилового шелка в цвет платью.