Помимо дотов, Брестский УР состоял и из расположенных между ними позиций полевого заполнения, занимаемыми по тревоге частями 4-й армии. Они строились в виде опорных пунктов и батальонных узлов, состояли из деревоземляных и частично из бутовых сооружений, а также из окопов (как правило, прямоугольных ячеек на одного-двух человек, без ходов сообщения, без маскировки) и немногих заграждений (противотанковые — только на отдельных участках в виде рвов и надолб, противопехотные — не минировались). Командных и наблюдательных пунктов и убежищ имелось немного.

Для строительства позиций вся приграничная полоса была разбита на батальонные районы. Вначале оборудовались занимаемые по тревоге, а далее — в зависимости от важности. С мая 1941 г. на строительстве УР работали по стрелковому батальону от каждого полка дивизий[259], все саперные подразделения, основные силы 33-го инженерного полка окружного подчинения и по дивизиону от артполков[260].

В итоге в полосе 62 УР из состава дивизий первого эшелона 4-й армии (6, 42, 75) постоянно работали 9 стрелковых батальонов из 27, 3 артиллерийских дивизиона, 5 строительных участков 74 УНС[261] 62 УР. В Бресте дислоцировался 21 строительный участок 62 УР.

Привлекалось немало вольнонаемных работников. Однако задействовать части РККА показалось проще. С одной стороны, действительно, копая ячейки и сбивая опалубку, бойцы отрывались от боевой подготовки. С другой — это позволяло держать подразделения на планируемых для них же позициях. Командиры свыкались с местностью, исчезала необходимость выводить эти же части на их позиции по тревоге — высвобождаемое погрузочное пространство можно было использовать для вывоза тех же складов из Бреста. Наконец, концентрация тех же частей в Бресте угрожала их окружением или уничтожением артиллерией при внезапном начале войны — вывод части подразделений хоть как-то снимал эту проблему.

Поэтому неудивительно, что за две недели до войны было решено резко ускорить строительство рубежей УР и выводить уже по два батальона от каждого стрелкового полка — но пока только 75 сд.

Тем не менее лучше других были оборудованы полевые позиции в полосе 6 сд (прикрытие района Бреста), хуже — в полосе 42-й, из-за частой смены районов строительства.

Хотя была готова и имела вооружение лишь малая часть дотов, но многие из них были небоеготовы из-за захламленности строительным мусором. В связи с этим нарком обороны в директиве от 11.06.1941 г. приказал немедленно привести все построенные сооружения в полную боевую готовность, а все имеющееся вооружение установить в них не позднее 15.07.1941 г.[262].

Строительство УР велось медленно и в 1941 г. не могло быть завершено. Дислокация частей, предназначенных для их обороны, располагавшихся зачастую в 15–50 км от своих рубежей, внезапного нападения «соседа» не учитывала.

Но оно достаточно долго представлялось фантастичным — во-первых, «сосед» вел войну на западе, во-вторых, с ним был подписан договор и противоречий вроде бы не было, в-третьих, как бы он смог незаметно сосредоточить войска к границе?

Наконец, размещение войск в Западной Белоруссии, диктовалось не какими-то оперативными соображениями, а наличием свободных помещений: войдя на ее территорию, Красная Армия столкнулась с дефицитом казарменного фонда — негде было размещать войска. В Бресте, единственном месте, где были необходимые для проживания помещения, их скопилось огромное количество.

Для размещения красноармейцев пришлось приспособить часть складских помещений и даже восстановить некоторые форты Брестской крепости, взорванные в 1915 г. В нижних дожах их казарм устраивались четырехъярусные нары.

Основным местом расположения войск 4А стало Центральное укрепление, но и в его помещениях они испытывали тесноту (и там тоже бойцы спали на многоярусных нарах).

Прибывший в октябре 1940 г. в 6 сд на должность замкомдива полковник Ф. А. Осташенко: «При знакомстве с частями удручающее впечатление произвело скученное размещение личного состава. Многие роты не имели отдельных помещений для ленинских комнат и канцелярий»[263]. Однако сильнее всего, Осташенко поразило то, что в подвалах пограничной крепости были сложены НЗ всех видов. Подняв на первом же совещании у командира дивизии вопрос об их перемещении, ответа он так и не получил.

Хотя такая скученность настораживала, но командующий округом Д. Павлов, размещая так войска, думал о создании для них наибольших удобств. В ином случае частям пришлось бы ориентироваться на бараки и землянки. Таким образом, хозяйственные соображения побороли у Павлова оперативные. «А мы[264], командование 4А, отнеслись к такому оперативно невыгодному и даже больше того — опасному размещению войск, мягко выражаясь, примиренчески», — позднее самокритично заметит ее бывший начштаба Л. М. Сандалов.

Похоже, что он несколько лукаво посыпает голову пеплом — у командования и округа и армии просто не было выбора: строительство дотов, а не казарм отнимало все мощности, а ночевать две зимы в землянках… С одной стороны — уют огня, бьющегося в тесной печурке, с другой — огромное количество заболевших[265]. Встать на постой в домах? Но это не выход для многомесячного размещения. Тем более — ну кто в 1939–1940 гг. мог угрожать Красной Армии? Что же касается тесноты, то многие из бойцов, вероятно, все же предпочли бы ютиться в казематах Бреста (дети крестьянских изб и заводских коммуналок, они были привычны к тесноте), чем мерзнуть в землянках или палатках.

К тому же подвод всех четырех дивизий 4-й армии к границе диктовался не только наличием помещений, но и стремлением прикрыть все 150 км ее полосы. Таким образом, построение войск 4-й армии не имело ни второго эшелона, ни резервов.