Нет, слишком большая честь для какого-то любителя, не способного к серьезной игре с берсером.

— Хорошо, иди, — сказал он. — Пусть Гелор вылетит немедленно, а потом лично доложит о результате.

мысленно добавил он, когда ординарец уже спешил прочь по коридору,

Нектор бер’Грон сделал глоток вина из бокала, придвинул стул ближе к краю галереи и сел поудобнее. Поставил ноги в начищенных до золотого блеска ярко-желтых сапогах на бордюр, положил руку в легкой бархатистой перчатке на подзорную трубу и приготовился насладиться зрелищем.

* * *

Рокотали пропеллеры. В длинной, узкой кабине гранча было тесно, пахло машинным маслом и соляркой. Леша с Багрянцем сидели сзади, перед ними — Гумача и Викс, обвешанный гранатами толстый краснолицый терианец с двумя обрезами. Впереди были Батур и второй пилот — уже знакомая Леше с Багрянцем почти наголо обритая молодая женщина с короткой косичкой на затылке. Ее звали Зента.

— Это что, алюминий у них, не пойму? — Леша костяшками пальцев постучал по обшивке кабины. — Какой они сплав используют для фюзеляжа, для крыльев? Не самолет, а жестянка какая-то.

Павел молчал — он не разбирался во всех этих авиационных делах, да и летать недолюбливал и старался не смотреть в овальные иллюминаторы. Не то чтобы Багрянец боялся высоты, но как-то неуверенно себя чувствуешь, когда находишься внутри железного гроба с крыльями, который непонятно почему летит и не падает.

У них с Лешей было по скорчу, по паре револьверов, а еще у каждого пистолет-дробовик и полная сумка патронов. Под комбезы надели навороченную кожаную броню, пропитанную какими-то «силикатами», по словам Дениса, хорошо защищавшую от пуль из варханского оружия. Такая броня появилась в Орде совсем недавно, и терианцы смогли раздобыть четыре комплекта, которые достались Зенте, Леше, Гумаче и Павлу. Состояла она из жилетов и скрепленных ремешками трубок, которые Багрянец едва натянул на свои мощные икры и ляжки.

На полу между передними сиденьями лежало ружье с длинным стволом и стоял железный ящик, откуда торчали горлышки «коктейлей Молотова», заткнутых тряпичными жгутами.

Горы остались позади, гранч летел высоко над полями — прямо к Центавросу, высившемуся над пеленой застилавшего город дыма.

— Туда посмотри, — Леша показал в иллюминатор со своей стороны.

Далеко за Наргелисом, словно стая мошек, кружили гранчи. Под ними мигали вспышки.

— Бомбят, — удовлетворенно пояснил Леша. — Плотину отсюда не видно, но машины над нею, то есть над Диким берегом. Терианцы первую половину работы сделали — теперь пора взяться за вторую. Готов, Павел, пролить кровь, свою и чужую?

— Готов, товарищ полковник, — вздохнул Павел.

— Боишься?

— Боюсь, конечно.

— Правильно боишься. Главное, чтобы это не мешало действовать.

Они уже летели над городом, на высоте решетчатой вышки с прожекторами, венчающей Центаврос. Батур, одной рукой удерживая маленький овальный штурвал, подался вперед и ткнул перед собой пальцем, и одновременно что-то сказала Зента.

— Что там? — спросил Леша. — Не вижу за спинами, сейчас…

Он ухватил за плечи Гумачу с Виксом и подался вперед, выглядывая между ними.

— Так, два каменных купола по краям площадки, один с нашей стороны, другой с той… В куполах двери, как Омний и говорил… А под куполами должны быть лестницы вниз. Самолетные ангары слева и справа, между ними полосы…

— Гранч едет, — заметил Багрянец. — Яркий такой, аж слепит.

— Точно. Это плохо, значит, не все к гидростанции… Э, да он взлетает!

С венчающей пирамиду треугольной площадки в сторону гор выступали помосты, служившие продолжением взлетно-посадочных полос. По ним катил, быстро разгоняясь, выкрашенный золотой краской самолет.

— Экий он, — удивился Леша. — Остальные у них скучные, разве что гербы снизу; а этот…

На крыльях машины были нарисованы узоры. Два пулеметных ствола торчали ниже и выше фонаря. Золотой гранч достиг края площадки — и сорвался вниз, уйдя в лихое пике. Выровнявшись, машина полетела по крутой дуге в сторону западной окраины.

— Уф! — Павел ладонью вытер вспотевший лоб. — Решил, он нас атаковать хочет.

— Приготовься, — велел Леша. — Веревки у тебя нигде не запутались, ремни крепко пристегнуты?

— Все нормально, товарищ полковник.

— Рюкзак на месте?

— Вот, за спиной, даже не снимал. Он пустой, не мешает сидеть.

— Пока что пустой, Павлуха, скоро будет полный. Ну что — удача с нами?

— С нами, товарищ полковник!

Когда их самолет полетел высоко над наклонной стеной Центавроса, Зерта одну за другой перекинула рукояти на пульте перед собой, и три бомбы, висящие под крыльями машины, по очереди оторвались от захватов. Одна ударилась о стену возле самого края треугольной площади, а вторая и третья угодили в каменный купол с идущими по кругу дверями.

Внизу тяжело загромыхало. Стена громады почти не пострадала, но купол провалился, оставив по себе лишь дыру, из которой поднялся дым.

Под гранчем мелькнули постройки, стоящие по сторонам от взлетно-посадочной полосы, осветительная вышка, второй купол на другом краю площади, наклонная стена…

— Разворот! — крикнул Леша, хотя Батур и так знал, что делать. — Разворот и посадка! Павел, надеть перчатки! Полная боевая готовность!

* * *

— Летит сюда, — доложил помощник. — Золотой!

— Вижу, прячемся.

По крыше мусорного бункера Лукан с помощником поспешили к одной из двух построек, в которых стояли пулеметы. Возле второго с начала операции дежурил двоюродный брат помощника Лукана.

Нырнув в дверной проем, старик пробежал вдоль стены и выглянул. Помощник, развернув к окну цилиндр ствольного блока, присел на корточки позади пулемета. Одну руку он положил на ящик, из которого в прорезь лентоприемника шла металлическая полоса с патронами. К боку ящика была прикручена железная коробочка с единственной кнопкой, а от коробки вверх, к поворотному механизму стволов, тянулся провод.

Рокот пропеллеров нарастал — золотой гранч приближался. Лукан скомандовал:

— Придвинь пулемет ближе к окну, сейчас у тебя слишком малый угол.

— Могут заметить, — возразил второй терианец.

— Это уже неважно.

Заскрипели сошки по бетону. И тут же частый стук донесся сквозь рокот: оба пулемета «Всесилия» открыли огонь.

Пули врезались в крышу соседнего бункера. Того самого, наполовину сгоревшего и заброшенного, на котором по приказу Лукана еще утром поставили имитацию варханской световышки, а под нею в кресле посадили чучело в штанах, куртке, шапке и шарфе — на его «лице» помощник даже намалевал углем глаза, рот и нос, хотя в этом уж точно не было необходимости.