Но гораздо чаще советский резидент отправлялся в прямо противоположную сторону — в сторону Иокогамы и Камакуры, где находилась дача посла Германии в Токио. Увы, снова — ее адрес неизвестен, но, судя по удалению, это Иокогама. Поездки на виллу посла заметно участились после 1938 года, когда высший дипломатический пост в миссии занял друг и невольный информатор Зорге генерал Отт, так что это место могло бы стать важной точкой в нашем своеобразном «путеводителе».

В этом же направлении, но значительно дальше — в шестидесяти километрах от Токио, за популярным летним курортом Эносима находится городок Тигасаки, где Макс Клаузен снимал домик на берегу моря. Разумеется, его дача использовалась как точка радиоприема и радиопередач группы «Рамзая». Домик, расположенный в трех сотнях метров от океана, стоял на сваях. В пространстве между полом и землей было удобно прятать рацию, что Клаузен и делал. Зорге часто приезжал сюда — жаль, что точный адрес неизвестен, а в некоторых источниках Тигасаки и вовсе указан как Хигасаки.

Ганс Отто Мейснер в своей книге подробно рассказывает историю, которую никто больше не воспроизводит и не вспоминает. Если верить Мейснеру, то весной 1939 года «Зорге арендовал небольшой деревянный домик в фешенебельном квартале пригорода, от которого до Токио было не более часа езды на автомобиле. Залив, на берегу которого находился домик, служил для местных рыбаков якорной стоянкой их судов. Мияги удалось подыскать человека, который согласился сдать в аренду свое суденышко и остаться при этом шкипером на нем. Устроившись в своем новом домике, Зорге пригласил этого человека к себе и прямо предложил ему крупную сумму в американской валюте, если тот согласится отдать свою шхуну в полное распоряжение Зорге и будет держать язык за зубами, не задавая лишних вопросов. Если у рыбака поначалу и были какие-то колебания, то потом он очень быстро забыл о них.

На следующий день Клаузен на своей автомашине доставил передатчик в домик Зорге, а затем на шхуну. Два дня Макс и Зорге трудились в каюте, не допуская туда никого, даже шкипера. Передатчик был ловко установлен за одной из переборок каюты. Доступ к нему открывался путем нажатия надежно скрытой кнопки. Рядом с этой кнопкой была другая, нажатие которой обеспечивало уничтожение шхуны со всем ее содержимым в случае угрозы обнаружения передатчика. Шкипер, конечно, ничего не знал об этом.

Оборудовав шхуну, Зорге намеревался выходить на ней в море и под видом морских прогулок и рыбной ловли вести радиопередачи с помощью своей рации. Он мог теперь даже приглашать на шхуну гостей, которые ничего, конечно, не подозревали бы о том, что происходит в каюте, пока они веселятся. Максу на какое-то время больше не нужно было опасаться обнаружения передатчика радиопеленгационными станциями японской контрразведки. Он мог вести передачи даже в то время, когда на палубе шхуны Зорге развлекались сотрудники министерства иностранных дел, других японских ведомств и иностранных представительств».

Мейснер рассказывает о целой серии эпизодов, связанных с передачей рации со шхуны в заливе Сагами. В частности, он утверждает, что именно таким образом Зорге 12 мая 1941 года передал в «Висбаден» информацию о том, что война против Советского Союза начнется в двадцатых числах июня. При этом Мейснер точно называет место якорной стоянки шпионской шхуны: залив Имаиногама на полуострове Идзу (Ицу — у Мейснера). На Идзу действительно, недалеко от городка Симода, есть залив и поселок Имаихама, что можно прочитать и как Имаиногама, но до этого места от Токио ни при каких условиях нельзя доехать за час. Два — два с половиной часа — не меньше. Два с половиной часа риска — не слишком ли? Впрочем, мы уже знаем, что для Зорге, может быть, и не слишком…

Путаница сохраняется и вокруг эпизода, случившегося в мае 1936 года, когда Макс Клаузен только-только прибыл в Токио. Он сконструировал новую рацию взамен большого, тяжелого и неудобного аппарата, который использовал его предшественник. Старую надо было срочно уничтожить, но как? Зорге в это время не было в Токио, и Клаузен вместе с Вукеличем сами приняли решение. Они разобрали рацию, разложили детали в два рюкзака и отправились на «экскурсию» к подножию Фудзи. «Мы решили утопить его в ближайшем озере», — писал об этом Клаузен. Тут исследователи расходятся. Одни указывают озеро Кавагути, другие — Яманака. Скорее всего, все-таки Яманака, так как сам Клаузен называет именно это место и описывает маршрут: «…около семи часов утра сели на трамвай в Синдзюку, одетые как туристы, у каждого в руках палка, на спине — рюкзак. В рюкзаках — радиоприемник, три передатчика и другие части. Нас беспокоила возможность проверки багажа в пути, но все прошло благополучно, и на станции Оцуки мы пересели на электричку, доставившую нас в Ёсиду, откуда мы на такси доехали до отеля на озере Яманака». Преодолев все трудности, «туристы», сгибаясь под тяжестью рюкзаков, отправились к лодочной станции. Это было на редкость глупое решение. Иностранцев было видно за версту даже в Токио, здесь же, в глубокой провинции, они привлекали всеобщее внимание. То ли один, то ли двое полицейских (здесь опять разноголосица в данных) бросились догонять подозрительных иностранцев. Попытки разведчиков отшутиться только усилили подозрения полицейских. Положение спас Вукелич. Более опытный в японских делах, он знал, что стражам порядка в Японии категорически воспрещается пить с иностранцами, — это рассматривалось как попытка вербовки западными шпионами. Поэтому Бранко сделал вид, что собирается открыть свой рюкзак, и пояснил полицейским: «У нас тут саке, пиво. Давайте выпьем вместе?» Японцам пришлось в панике убежать, а чуть было не попавшиеся с поличным шпионы взяли лодку и утопили содержимое рюкзаков на дне вулканического озера. Зорге был в бешенстве, когда узнал об инициативе своих помощников, но дело было уже сделано.

У самого «Рамзая» первый выезд за пределы Токио был спланирован еще в Москве. Курьер 4-го управления, тот самый — первый, что встретился с Зорге в «Империале», на следующий день ждал его в Никко — маленьком городке в 120 километрах к северу от Токио, где помимо множества древних сокровищ японской культуры и истории располагалось несколько иностранных посольских дач, а потому присутствие там гайдзинов не так бросалось в глаза. Здесь, у мавзолея Токугава Иэясу — обожествленного объединителя Японии, состоялась первая в истории группы «Рамзая» передача денег из Центра.

В похожем месте, только снова в прямо противоположном от Токио направлении весной 1934 года встретились Мияги Ётоку и Одзаки Хоцуми. Мияги прибыл в Осаку, где тогда работал Одзаки, по заданию Зорге. Он нашел его в газете «Асахи» и предложил встретиться подальше от редакции. Одзаки выбрал город Нара, где в парке среди древнейших храмов столетиями пасутся сотни и тысячи ручных оленей. Там и состоялось замыкание еще одного звена в цепи группы Зорге, а позже там встретился с Одзаки и сам резидент.

«Рамзай» в своих «Тюремных записках» писал, что путешествия по Японии дали ему чрезвычайно много, и побывать он успел в самых отдаленных уголках страны. «В последнее время из-за полицейских ограничений поездки стали совершенно невозможными, но ранее, примерно в 1938–1939 годах, путешествовать по Японии можно было сравнительно просто, поэтому я часто выезжал, но не для обычного осмотра мест, а для обследования важных городов и районов. Однако целью моих поездок была не разведывательная деятельность, а стремление узнать землю и ее народ. Я хотел к тому же сильнее развить в себе способность непосредственного восприятия как базу для изучения истории и экономики. Таким образом, я спланировал поездку на побережье Японского моря и объездил районы от Ниигата на запад. Кроме того, я часто посещал Нара и Киото, подробно осмотрел полуостров Кии. Через Кобе, Осаку, побережье внутреннего Японского моря, Сикоку я совершил турне по побережью острова Кюсю вплоть до Кагосимы. По воскресеньям я часто путешествовал пешком и попутным транспортом из Токио до Атами и западнее. Целью таких пеших походов было выяснение положения с урожаем риса в разных местах в различное время года. Результаты обследования были важны для моей работы в газете “Франкфуртер цайтунг” и журнале “Геополитик”.