Наши патрули нашли тем временем лучшие из стоящих под парами паровозы и прицепили их к нашему поезду. Звучит сигнал – и наши команды устремляются в вагоны, и мы уже мчимся в направлении Проскурова! Не проехали мы и пяти минут, как поезд останавливается. Сначала перерезаются телеграфные провода, затем та же процедура проделывается еще раз. Когда мы прибываем в Проскуров, петлюровцы безмолвны, видя прибывающий поезд и направленные на них пулеметы. Благодаря этому маневру мы можем спустя 20 минут, обеспечив себе другой паровоз, продолжить поездку в направлении Ровно. Оттуда мы беспрепятственно прибываем в Голобу. 31 декабря 1918 года, 19 ч. вечера. У нас всё получилось!

Наконец мы встречаем здесь немецкую вокзальную охрану, наконец-то можем немного отдохнуть и помыться. Мы все обовшивели, хуже и представить себе нельзя. Пока мы долго “скоблимся” и ищем вшей, я думаю о наших турецких товарищах по оружию, которые, если ищут блох, то каждую блоху снимают с одежды и кладут на землю рядом с собой! Они не убивают ни одной блохи, их вера запрещает им убивать насекомых.

Напряженная поездка, конечно, измотала. Теперь, когда мы прорвались, каждый только и мечтает прежде всего спать, спать! Словно мертвые, мы лежим в наших товарных вагонах.

Тут неожиданно начинается сильная стрельба! 1, 2, 3 – все выскочили из вагона и укрылись под поездом. Станция Голоба очень большая и имеет несколько путей. Там стояли различные эшелоны. Что только могло случится? Где стреляют?

Тут к нашему вагону приближается фигура. В темноте сложно разглядеть. Вдруг неожиданно вспыхивает ракета, и при ее свете мы узнаем солдата из охраны. Окрик: “Стой кто идёт? Стой, стрелять будем!” Тут он отвечает: “Да вы ненормальные – что вы здесь делаете?” Мы ему объясняем, что подозреваем нападение. Что в конце-концов означает эта стрельба? Тут простодушный солдат ландвера рассмеялся: “Это же вечер Сильвестра! Сейчас уже 12 часов, и мы встречаем Новый год!”.

Мы выглядим одураченными. Правильно!

Сильвестр! Тем временем гремят взрывы ручных гранат, станковые и ручные пулеметы наполняют воздух своим треском, и сигнальные ракеты поднимаются в ночное небо. С тихим хлопаньем они разрываются, как спелые фрукты, и освещают землю, будто дневным светом. Так в Голобе провожали 1918 год! Успокоенно мы хихикаем в вагоне и без помех спим до следующего утра. Затем мы обмениваемся впечатлениями с нашими товарищами в Голобе о наших авантюрных приключениях. Все поздравляют нас с тем, что в числе немногих нам удалось сохранить оружие.

Это возвращение – большая трагедия! Многие солдаты должны были сдать оружие, другие вынуждены были выдержать настоящие битвы, прежде чем достигли Голобы. Так, некоторые солдаты по дороге на родину остались лежать в чужой земле! Потрясающе и трагично это прощание немецких войск с Южной Россией. Так гордо и с уверенностью в победе, они вступили сюда, настолько ужасным было их возвращение на родину, тем более после того, как бежала военная полиция и русские банды стали требовать оружие. На второй день движемся далее в Ковель, Брест-Литовск, в Летцен, мы наконец-то снова на немецкой земле!!

Шум войны смолк – несколько лет, как наступил мир.

Все то, что произошло в памятные 1914-18 гг., кажется так далеко, словно в нереальном мире, и только в тихие, мечтательные часы печальные воспоминания возвращаются назад, к тому времени. И вот мне снова надо в Константинополь, итак опять на Ближний Восток!

Однажды я вновь стою в Золотом Роге, на Стамбульском мосту, перебираюсь по нему к Босфору, чья голубая вода тихо и спокойно плещется, вижу перед собой простирающуюся панораму Константинополя и вновь попадаю под очарование одного из вечных городов. Жизнь и оживление во всем его богатстве и великолепии остались верными Константинополю. Если что-то тем временем и изменилось, и потрясения послевоенного времени не пощадили Османскую империю, – резиденция правительства теперь в Анкаре, – здесь всё же живет народ, который сумел мало-помалу залечить раны, нанесённые ему войной.

Первая мысль- где “Гебен”?

Тут с азиатской стороны открывается Истминский пролив, и там должен стоять “Гебен”. Печально глаз озирает противоположный берег Босфора. Там лежит Скутари – поблескивают массивные здания казарм. В них размещаются десять тысяч солдат. Над гигантскими стенами горделиво развевается флаг с полумесяцем. Взгляд уже скользит далее через все знакомые места, пробуждая бесчисленные воспоминания. Глаз задерживается на Хайдер Паша. Здесь давно отзвучавшая война еще говорит чётким языком. Когда-то массивный вокзал, напоминающий сегодня скорее руины, в наши дни возвышается словно назидательный памятник того времени.

Это случилось 6 сентября 1917, тогда из Хайдер Паша в Ефрат и на сирийский фронт планировалось доставить боеприпасы. По каким-то причинам своевременно это сделать не удалось, а на другой день транспортировка была отложена. Должно же было так случиться? Во всяком случае, поезда, готовые к отправке, и весь вокзал внезапно взлетели на воздух! Ужасные взрывы буквально потрясли воздух, взвились огромные языки пламени – ещё не погруженные боеприпасы тоже взлетели в воздух! Константинополь был словно парализован от ужаса этим внезапным, дерзким нападением неизвестных диверсантов.

И сегодня стоят наполовину развалившиеся стены. Далее справа – пролив Измид! Но где же “Гебен”?

В этот момент, когда я стою перед Босфором и смотрю по сторонам, передо мной еще раз проходит загадочная судьба прославленного корабля. Он пережил великое время военных лет, он перенес и дни, когда жаждущие добычи победители с триумфом вступили в безоружную, капитулировавшую Турцию. Тогда, в конце октября 1918 года, славный “Гебен” покинул Севастополь и вернулся в Константинополь, где 2 ноября последовала окончательная передача линейного крейсера Турции. Экипаж, уволенный турецким морским министерством, был доставлен на пароходе “Корковадо” в Николаев и затем оттуда отправился на родину.

“Гебен”, сильно пострадавший от боевых повреждений, встал на якорь в неглубоком месте в заливе Измид. Это место было выбрано, потому что подводная часть “Гебена” имела тяжелые повреждения во время последнего подрыва на минах. В случае, если бы корабль начал неожиданно тонуть, он был бы сразу же посажен на дно. Этого не произошло, но несмотря на это, Турции было достаточно хлопот с её “Явуз Султан Селим”. Смертельно раненный, неустрашимый корабль был и теперь ненавистен победителям, и, пока “Гебен” отдыхал в тихом проливе Измид от своих славных дел, между Турцией и ее победившими противниками во время переговоров о мире разгорелась ожесточенная борьба за гордый корабль.

Турция, необыкновенно быстро возродившая национальный дух и государственную волю, стала победителем в этом жестоком поединке. В Лозанском договоре она наконец-то закрепила то, что “Jawus Sultan Selim” принадлежит ей, а не будет сдан в Скапа Флоу. Теперь прославленный корабль стоял в проливе Измид. Долгие военные годы сильно повредили стальной корпус. Минные пробоины были кое-как заделаны! Машины и котельные отделения следовало отремонтировать и привести в рабочее состояние. Турция долго вела переговоры, пока наконец не решила поручить ремонт французской фирме.