– Взять тебя – всё равно что прикормить змею на груди. Извини, Доцент, на такой риск мы не пойдём.

Коротышка опустился на колени, протянул руки с мольбой:

– Я знаю, вы не бросите меня!

– Ты что – издеваешься? – сурово сдвинула брови Данара.

Он подполз к ней и обхватил ноги. Меня передёрнуло от увиденного. Должна же присутствовать хотя бы элементарная гордость!

– Данара, вы девушка! Вы должны понять меня! Без вас, в полном одиночестве, я долго не протяну. Хотите – я стану вашим рабом на всю жизнь?

– Встань, – потребовала любимая. – Хватит унижаться! Надо было раньше думать!

Доцент поднялся. Его взгляд потух.

– Ты сам выбрал свою судьбу, – сказал я. – Прими её с достоинством.

– Достоинство… Честь… Это атавизмы, от которых необходимо избавляться.

– Почти триста лет назад был один человек. Он мысли примерно так же, – проговорил я.

– И что? – вскинулся коротышка.

– Он плохо кончил.

Доцент понурился.

– Хорошо. Вы бросаете меня… Я с этим смирился. И всё же: выполните мою просьбу.

– Какую?

– Оставьте немного оружия, хотя бы автомат и несколько запасных магазинов к нему.

– Оставим, – согласился Сержант. – Но, предупреждаю: вздумаешь пальнуть в нас, вернёмся и разберём здесь всё по кирпичику.

– В вас я стрелять не буду, – заверил Доцент.

Из его базы на поверхность вёл подземный ход. Ну да, не всё время же переноситься наружу при помощи крыланов.

Доцент остался внутри, задраил круглый металлический люк, когда последний из нас покинул галерею.

И почти сразу в подземелье грохнул выстрел. Я удивлённо повернулся.

– Что это было? Кто стрелял?

– Думаю, это Доцент свёл счёты с жизнью, – мрачно процедил Сержант. – Пожалуй, для него это был лучший выход.

Он потёр кулаки, каждый из которых был размером с мою голову.

– Собаке – собачья смерть, – произнесла Данара. – Он принял верное решение.

Мы уходили спешно. Предстояло ещё вернуться, чтобы забрать ценный груз, и только потом вновь двинуться к базе псиоников. Если Нечай и Вышата живы, мы обязательно их спасём. Хотя… никаких если!

Впереди ждал весёлый денёк. Впрочем, других тут не бывает.

– Ты! – указательный палец человека в монашеской рясе с колпаком, надвинутым на глаза, упёрся в грудь Нечая. – Вставай.

Юноша поднялся. Приказы людей, почему-то прятавших лица, были обязательны к исполнению среди рабов.

– У тебя развитое тело. Ты не выглядишь богатырём, скорее сухощавым и жилистым, но я сразу понял, что силы у тебя хватает, – оценивающе протянул мужчина в рясе. – Мечом владеешь?

Нечай кивнул.

– Пойдём, я посмотрю, на что ты способен.

Юношу, как и других рабов, держали в большом деревянном бараке. Бревенчатые стены не были законопачены, из них неимоверно дуло. В крыше зияли дыры. Когда шёл сильный дождь, вода могла подняться до уровня грубо сколоченных нар. Но хозяевам было плевать на то, в каких условиях находятся рабы. Пусть мрут как мухи – всегда можно найти другого.

Жизнь раба не стоила ни гроша.

С утра до вечера они были на работах: лишь поздним вечером измученных людей и мутов (тут хватало всякого сброда) загоняли в бараки, где выдавали ежедневную пайку еды. Считалось, что кормёжки раз в сутки достаточно, чтобы рабы могли волочить ноги.

Таких бараков было несколько. Нечаю повезло, что он оказался вместе с Вышатой. Они и спали на соседних нарах.

Условия были скотскими, но мысль о побеге даже не посещала головы несчастных обитателей бараков: хозяева позаботились, чтобы рабы были смирными и выполняли любые капризы владельцев. Псионики легко ломали волю своих жертв. В бараке, в котором жил Нечай, обретались и шамы, но даже они стали обычными марионетками в руках кукловодов.

Мужчин и женщин держали отдельно. Псионики выбирали рабынь посмазливее. Они служили ночной утехой, а когда докучали – хозяева ради веселья скармливали женщин десятку ментально прирученных крысособак.

Впрочем, находились псионики и с другими, извращёнными вкусами. Те, что предпочитали мужчин, а особенно юношей. Их было немного. Некоторые держали при себе целые гаремы, и незавидна была участь тех рабов, которые там оказались.

А когда хозяевам было скучно, они устраивали бои между рабами, называя их гладиаторами. Бились один на один или стенка на стенку и всегда до смертного конца. Победителей не было. Тех, кто выходил живым из схватки, приносили в жертву возвышавшемуся посреди посёлка псиоников каменному истукану с вырезанным на вершине мрачным лицом мужчины, которого звали Мессией. К истукану была приделана табличка с надписью, которая гласила, что эта стела воздвигнута в память об академике Богданове. Сами псионики часто называли себя богдановцами.

Мессию ублажали жертвами. Их приносили каждую неделю. Почему-то обряд включал в себя сжигание живьём. Претендентов набирали из числа рабов.

Специально по такому случаю псионики отпускали ментальный контроль над теми, кого намечали в жертву. Мучения и страдания других доставляли богдановцам ни с чем несравнимое удовольствие. Они были готовы наблюдать за этим часами, умело продлевая агонию жертв.

И вот сегодня выбор одного из псиоников пал на Нечая. Его повели в «спортзал» – небольшой загон, в котором бойцов проверяли, и, если они выдерживали проверку, то какое-то время тренировали, прежде чем отправить на ристалище.

Шоу должно продолжаться, говорили в поселении.

С того момента, как Нечай оказался здесь, его жизнь превратилась в страшный сон. Он вставал, вместе со всеми справлял утреннюю нужду, топал на работу, вкалывал до изнеможения и возвращался в барак. Единственное отклонение от привычного уклада случилось сегодня. Если бы Нечаю были позволены эмоции, он бы удивился.

Псионик подвёл его к столу, сколоченному из неструганных досок. На столешнице валялось вперемешку оружие «гладиаторов»: ножи, кинжалы, мечи, копья, цепы, булавы, рогатины.

– Выбирай, – велел «монах».

Раньше сердце Нечая при виде этого изобилия непременно бы ёкнуло. Но сейчас ему было всё равно.

Юноша потоптался, не понимая, чего от него хотят.

– Тьфу ты! – раздражённо плюнул псионик. – Бери то, к чему привык.

Этот приказ был более конкретным, и Нечай отдался инстинкту, выбрав одноручный меч. С таким ему не раз приходилось сражаться. Вот только это было так давно, что затуманенному мозгу молодого человека казалось неправдой.

– Покажи, что умеешь.