В таких случаях он посылал вместо себя умных и справедливых слуг. В этом случае он велел готу Теодульфу отправиться в путь на свою родину в качестве «государственного посланца», наделенного властью привлекать к суду должностных лиц…

– Не принимай никаких даров. Выслушивай каждого. И обо всем, что узнаешь, докладывай мне, – наказал Шарлемань.

Вместо доклада Теодульф прислал язвительную поэму «Посвящение судьям». С беспощадной откровенностью он рассказал о том, что обнаружил, идя по следу судей, бывших до него. Везде, прежде чем подать прошение, люди предлагали взятки.

«Один человек приносит мне восточные камеи, чтобы получить землю соседа. У другого имеются золотые монеты с арабскими изречениями, которые он предлагает в качестве платы за дом, на который претендует.

Третий присылает слугу, который красноречиво описывает очень тяжелую вазу из чистого серебра с изображением на ней подвигов Геракла в гневе – причем делает это настолько живо, что ты мог бы ясно представить себе железную палицу героя, обрушивающуюся на смуглое лицо врага. Есть также сцена, где Геракл выгоняет быков из их пещеры, и ясно представляешь себе, как животные дрожат от страха, когда их тащат за хвосты. Эту красивую вазу мне предлагают только за то, чтобы кое-кто подал в отставку».

Гот принимал только яблоки и сочных цыплят, которых ему подносили деревенские жители. Его стихи высмеивали окружных судей, встававших ни свет ни заря для получения взяток, а потом дремавших до полудня, когда их призывали дела. Они поднимались с кроватей и наедались так, что на слушании дел во второй половине дня клевали носом, вместе с тем внимательно выслушивая влиятельных истцов и становясь глухими, когда в спор вступали бедняки.

Там, где побывал Теодульф, к «государственным посланцам» начинали относиться с уважением. Всего несколько преданных соратников давали почувствовать власть и авторитет личности Шарлеманя на все более расширяющихся территориях. В Сен-Дени благодарный Фардульф строил гостиницу-дворец «для приезда короля». Арно заставлял своих проповедников вести себя подобно апостолам, а не сборщикам податей. В Туре Алкуин трудился по ночам, собирая и сравнивая варианты латинского перевода Библии IV века Иеронима, чтобы в руки короля вложить новую и ясную Библию. В призрачной Аквилее Павлин превратил бродяг в оседлых горожан.

Вместе с тем, пока они все трудились, загадка, мучившая Алкуина, овладела другими, более пытливыми умами. Возможно, письма Алкуина приблизили решение этой загадки. Кем был Шарлемань, ставший кем-то большим, чем просто королем?

Ответ был найден достаточно быстро. Шарлемань стал главой Imperium Christianorum – Христианской империи.

Все началось, как и во многих других случаях, на загадочном Востоке. Именно оттуда явились силы, давшие могущество и власть королю франков. Если говорить о Священном Писании, то оно родилось в Малой Азии вместе с проповедями Павла из Тарса. Монашество Бенедикта из Нурсии пришло от отшельников египетской пустыни, западные законы формировались на основе кодекса Юстиниана. На Востоке, в городе Константина, сохранялось наследство Рима, науки и искусства забытого прошлого.

Если посмотреть с другой стороны, то с Запада ни с суши, ни с моря ничего не доходило, так как там ничего и не было создано в среде лесных жителей и морских пиратов. Даже лучшие люди Запада, Беда, Колумбан и их собратья, получали благословенные знания окольным путем, благодаря морскому торговому пути от Константинополя до берегов Ирландии. И те же ценности, предложенные Теодульфу в виде взятки, и редкостные изделия из сокровищницы аваров были изготовлены на Востоке.

На Востоке совершались великие перевороты в умах и душах людей, и каждый такой переворот, подобно приливной волне, накатывал на западные земли, заканчиваясь легкой рябью в нетронутых лесах.

Около двух столетий назад, когда Магомет принес новую веру в пустыню по ту сторону Святой земли, в тех краях вспыхнуло восстание против богатых и заевшихся империй Византии и Персии, где правила династия Сасанидов. Приливная волна переходила в ислам, а равно и мечи завоевателей, захлестнула побережье Африки, взбаламутила водовороты в Средиземном море и хлынула через перевалы Пиренеев, где Гильом Тулузский не переставал воевать против неверных. И вместе с тем на Востоке вера Магомета была верой пуританина, который поклоняется одному только Богу; пламя его духовного убеждения – требование молитвы без священников, поклонения без церквей и веры без ограничения – охватило все сочувствующие христианские секты на Востоке, которые сами возмущались властью Константинополя. И в христианских пустынях имелись свои пуритане. И на безводных равнинах Антальи они поднялись на борьбу; пуритане разбивали статуи в церквях, рвали в клочья церковное облачение священников и уничтожали росписи на стенах. Им казалось, что в этих росписях содержится насмешка над их святой верой.

Этот конфликт между разрушителями икон, иконоборцами, и поклонниками икон, иконотерпцами, бушевал в течение нескольких поколений. Императрица Ирина, скорее по убеждению, нежели из политических соображений, вернула обратно в храмы священные реликвии, статуи, иконы.

Это противостояние было не просто вопросом ритуала. Эта проблема была огромна, как мир, и лично касалась души каждого верующего. Кто мог ответить на подобный вопрос? Если вы молитесь перед статуей Девы Марии, не значит ли это, что вы молитесь своему кумиру, а не Богу?

В ожесточенных схватках иконоборцы и иконотерпцы сажали друг друга в тюрьмы, ослепляли и убивали. Наконец, в 787 году в Никее Седьмой Всемирный церковный собор, под патронатом императрицы Ирины, дал ответ на этот жгучий вопрос: «Символы должны ясно выделяться, согласно всем канонам, на церковном облачении, кораблях, стенах и дорогах, чтобы напоминать людям о своем значении».

Собор объявил, что к подобным образам, иконам, статуям следует относиться с уважением и благоговением, им даже следует воздавать почести в виде свечей и ладана, но им самим не должно поклоняться. Поклоняться должно одному только Богу.

Волна полемики докатилась аж до самого Рима. В Вечном городе Адриан одобрил ответ собора и благословил императрицу Ирину за возвращение ею священных реликвий в храмы. Хотя в храме Святого Петра меньше уделяли внимания пышности обрядов и церковному облачению, чем в ортодоксальных восточных церквях, папа Адриан и его правоверные католики крепко держались за свои образы святых и распятия на обочинах дорог.

Из Рима, в свою очередь, та же волна полемики докатилась до королевского двора Франкского государства. Там церкви были довольно примитивными и не имели красивых статуй, потому что никакие ремесленники не в силах были их сделать. Но на стенах имелись примитивные росписи, а в самих церквях хранились драгоценные святыни вроде плаща святого Мартина. Таким образом, этот затянувшийся спор задел за живое Шарлеманя. Разве не был он прав, изображая на стенах великолепие небес? Разве не исцелялись больные благодаря мощам и пожиткам святых?

– Да, – с силой заявил он и добавил: – Образы святых не должны уничтожаться.