на них, и ничего не цепляет. Они обычные в своей пресности. А есть, может быть, и не такие правильные, но как будто солнцем наполненные. Таких людей запоминаешь надолго. Так вот Свитер сочетал в себе всё. Его лицо было прекрасным в своей правильности черт и одновременно притягательным в своем обаятельном, веселом лукавстве.

— Лорд, примите мою самую горячую и искреннюю благодарность! Вы как ангел спустились с небес и спасли нас всех в тот момент, когда мы уже готовы были погибнуть.

— Не благодарите. Это счастье для меня прийти вам на помощь.

И Свитер наклонился поцеловать мою руку.

Ой, мне кажется, или Игорь напрягся?

Ксения. Ревнуют не затем, что есть причина, А только для того, чтоб ревновать.

У нас шла очередная репетиция. Даже не репетиция, а прогон. То есть такая репетиция, где спектакль «прогоняется» полностью, с начала до конца, с использованием костюмов, декораций, полного визуального и музыкального оформления, спецэффектов. Часть зала вокруг сцены представляла скалу над морем, на которой стоял замок, похожий на Ласточкино гнездо. С правой стороны от замка — небольшая полоска парка с белокаменной ротондой, с левой — широкая терраса над водой с красивой балюстрадой. Это все сотворил Виир. Причем, после того случая, когда мы чуть не погибли, он перестал вредничать и все сделал без уговоров с моей стороны. Сама сцена представляла из себя то дворцовый зал, то спальню, то столовую, то часть парка. Для некоторых самых авангардных номеров появлялись абсолютно фантастические картины. Например, для сцены представления всех жен, на фоне абстрактных иллюзорных световых разноцветных пятен и струй висели, как будто без опор, наши квадраты, в которых пели и танцевали жены и Борода. Я была в восторге от этой картины. Но вообще, вся концепция спектакля оказалась совершенно необычной для этого мира, где спектакли неспешно и последовательно развивались на фоне статичных декораций. Наш спектакль был яркий, динамичный, в чем-то хулиганистый. Вначале в трактире бард пел пафосную песню, в которой он поведал о страшной сказке про дракона, которого прозвали Синяя Борода, потому что у него после убийства очередной жены вырастала борода синего цвета. А потом начинался веселый мюзикл с ехидными диалогами, песнями, необычными для этого мира танцами, который должен был показать, как история развивалась на самом деле. Заканчивался спектакль приторно-сладенькой сценой новой любви Синебородого и юной, нежной, скромной красавицы-драконицы. (Три раза «ха-ха»!!! Что-то я сомневаюсь в существовании таких дракониц, после общения с леди Марахой, Ленией и прочей компанией). Мне этот конец не нравился от слова «совсем». Но уж очень Марош и драматург меня упрашивали. И я, в конце концов, пошла навстречу их желанию. Да и вообще, хеппи-энд — это хорошо. Однако, не смотря на эту уступку местному менталитету, я была практически уверена, что наш спектакль провалится. Слишком он был необычен для этого мира. Но, мне все нравилось. Я получила массу удовольствия и славно повеселилась, несмотря на падающие вокруг меня предметы. Все участники, начиная с Мароша и заканчивая кордебалетом, мне кажется, постепенно тоже влюблялись в нашу постановку. На репетициях все много шутили, импровизировали, придумывали новые движения для танцев. И при этом вкалывали от души, не ленясь, с полной самоотдачей.

Закончилась романтичная песенка Бороды и его последней жены. Актеры на сцене замерли, держась за ручки и влюбленно глядя друг другу глаза в глаза. Артистов под замирающие звуки оркестра закрыл клубящийся розово-золотой туман. Конец!

О! Они мне этой сценой испортили весь спектакль! Я открыла рот, чтобы заявить Марошу об этом.

— Финальная сцена не вписывается. Сделайте ее чуть динамичнее и веселее. Она как будто из какой-то другой оперетты сюда случайно залетела. Оперетты прошлого тысячелетия.

Это за нашей спиной раздался голос Свитера. Он получил мое личное разрешение посещать наши репетиции, чем и пользовался, целыми днями ошиваясь в нашем «театре». Но он оказался таким умным, милым и остроумным, что никто не был против. Наоборот, мне кажется, весь женский состав нашей труппы влюбился в него сразу и по уши.

И сейчас, оказывается, он уже какое то время присутствует на нашем прогоне, стоя за нашими спинами, окруженный полным составом кордебалета, смотрящего на него влюбленными глазами.

— Видишь, Марош. Я уже не в одиночестве. Есть дракон согласный со мной. Финал надо переделать.

Марош поморщился.

— Такой прекрасный конец спектакля! Красивый! Романтичный! Он примирит зрителей с остальными безобразиями нашего спектакля.

— Какими это безобразиями? — возмутилась я.

— Например, когда вторая жена танцует с пузырьком зелья подчинения в одних подштанниках. Это просто ужас какой-то.

Артистка, играющая вторую жену, покраснела как маков цвет и что-то протестующе пискнула. Свитер весело прищурился, сдержав улыбку.

— Простите леди. — Тут же повинился Марош перед актрисой.

Я опять возмутилась.

— Во-первых, это не подштанники, а прекрасный образчик женской моды. Пижамка просто секси. Кружевные шортики почти до колен, элегантный пеньюар. Да все драконицы в очередь за таким выстроятся после нашего спектакля! Марош — ты зануда! Как ты думаешь ходит женщина по собственному жилищу ночью? В бальном платье? Она встала с постели глубокой ночью, тихо вышла из спальни, боясь разбудить мужа. Прокралась в сокровищницу своего дракона, чтобы своровать нужное ей зелье. Она пошла на «дело» в удобной одежде. У нее не было возможности переодеться в костюм ниндзя.

— Кто такой ниндзя? — тут же заинтересовался Свитер.

— Диверсант, шпион, наемный убийца, хорошо обученный специальным искусствам, требующимся для его профессии. Одевались они в удобный костюм, почти не видимый ночью. Лицо и голова закрывались специальным убором, оставляя открытыми только глаза. Они могли шарится ночью в чужом доме, как в своем собственном. Убивая и подготавливая диверсии.

— Кошмар! Это на вашей родине есть такие люди? — ахнула кто-то из танцовщиц?

— Нет. Но недалеко от моей страны есть такая народность. Правда, сейчас такой профессии уже нет и у них, — усмехнулась я.

— И женщины тоже бывают ниндзя?

Это предсказуемо Свитер расширяет свои познания. Остальные пока переваривают новую информацию.

— Да. Женщины ниндзя были. Они назывались куноити. Куноити часто выдавали себя за артисток, чтобы заинтересовать и подобраться ближе к нужному мужчине.

— Ах! Ах! Ох!

Это предсказуемо весь женский состав нашей труппы шокировался. И это я еще не упомянула гейш и проституток, за которых тоже выдавали себя куноити.

Пока балет ахал, Марош, наоборот, потрясенно молчал. Вот умный он дракон, но слишком уж целомудренный в некотором роде. Даже удивительно. Ладно. Пусть привыкают к новой информации. А мне на сегодня хватит и репетиций, и артистов.

— Всем спасибо. Всем до свидания. Завтра