мрачно объяснил Карл. – Нищие и отчаявшиеся самоорганизуются. До сих пор они просили милостыню, мошенничали и грабили, чтобы выжить. Но они пойдут дальше. Если это сумасшествие наконец не остановят, будет революция.

– Опять? – с беспокойством спросила Хульда.

– Да, но теперь в противоположную сторону, – сказал Карл, беря ее за руку. – Никакой демократии. Голоса, требующие сильного спасителя, раздаются все громче, и, кстати, не только в низах общества, но и в верхах. Почти все партии, кроме социалистов и коммунистов, с некоторых пор требуют отправить восточных евреев в гетто, это уже почти одобрено. Даже среди наших людей в криминальной полиции есть те, которые ведут такие речи. Берлинская полиция, к сожалению, далека от либерализма.

– Но ведь невозможно, чтобы люди верили в эту бессмыслицу. Будто евреи из Шойненфиртеля собрали у себя все деньги города, будто они живут в богатстве. Людям стоит только открыть глаза, это же их соседи.

– Но открывать глаза никто не желает, – сказал Карл, ускоряя шаг, – это требует усилий. Самостоятельное мышление стоит сил, которых у этих людей больше нет. Уж лучше следовать за бараном вроде этого оратора, который говорит то, что этим людям хочется слышать, формирует им образ козла отпущения. Однако мне кажется, что присутствие выступавшего не было случайностью. Он выглядит не местным, а агитатором, он готовит почву для смуты. Кто знает, кем он заслан. Я предполагаю, националистами: они уже несколько месяцев в открытую настраивают против евреев и сейчас ловят свой шанс.

Он запнулся, глядя на Хульду, и смотрел так до тех пор, пока она не спросила тревожно:

– Что?

– Я беспокоюсь, Хульда. О тебе!

– С какой стати? – отмахнулась она. – До меня никому нет дела.

– Это не так. Ты знаешь, что я имею в виду. Та женщина, она чуть не вцепилась тебе в глотку. И не только потому, что ты ей дерзила, ты ведь…

– Давай сменим тему, – торопливо перебила Хульда. О чем ей сейчас менее всего хотелось говорить с Карлом, так это о ее происхождении, эта тема ей основательно осточертела.

Карл вздохнул, но повиновался. Они в молчании продолжили путь. Достигнув улицы Гренадеров, Хульда увидела, что здесь тоже было многолюднее обычного. Чувствовалось странное напряжение. Она обратила внимание на слоняющихся туда-сюда молодчиков с дубинками, которые, казалось, внимательно высматривали прохожих, словно ждали, что кто-нибудь сам нарвется на неприятности. Нервничающий полицейский стоял в одиночестве возле лавки кошерных продуктов, переступая с ноги на ногу. Ему явно хотелось очутиться подальше от всего этого.

– Хульда, я думаю, нам следует… – начал Карл, но в этот момент Хульда заметила черноволосую молодую женщину с накинутой на плечи шалью, терпеливо ожидающую своей очереди возле булочной.

– Это она – Тамар, – прошептала Хульда.

Карл умолк и посмотрел туда, куда указывала Хульда.

– Это наш шанс, Карл! Она одна. Без других Ротманов. Пойдем!

Вмиг Хульда оказалась возле женщины. И тихо позвала ее, чтобы не напугать и не привлекать внимания.

– Тамар!

Но Тамар вздрогнула, услышав свое имя. Узнав Хульду, она расширила глаза. Потом оглянулась ищущим взглядом, словно боялась, что их могут застать вместе.

– Что вы здесь делаете?

Хульда услышала дрожь в ее голосе.

– Я ищу вас, – сказала она и указала на Карла. – Это мой друг. Он… желает помочь. – Ей вдруг показалось плохой идеей упоминать его принадлежность к полиции.

Карл сдержанно поклонился, но держался на расстоянии.

– Мне не помочь, – с непроницаемым лицом объявила Тамар. – Когда вы наконец это поймете?

– Вы действительно не хотите знать, что случилось с вашим ребенком? – прошептала Хульда, осознавая, что здесь очень много любопытных ушей. Она нерешительно посмотрела в сторону двери булочной. Казалось, очередь не продвигается ни на шаг.

– Давайте пойдем перекусим, – предложила она, – и там поговорим. Постоять в очереди вы всегда успеете.

Карл кивнул:

– Пойдемте в «Ашингер». У Розентальских ворот тоже есть этот ресторан.

Казалось, Тамар раздумывала. Ее щеки были худыми и бледными, взгляд голодным. Хульда только было обрадовалась, уловив лучик согласия на ее лице, как та вдруг побледнела как полотно и указала рукой на что-то за спинами Хульды и Карла. В ту же секунду Хульда услышала, как что-то пролетело близко над ее головой и даже почувствовала свист воздуха. В нескольких метрах от них камень с грохотом ударил о витрину бакалеи рядом с булочной, стекло задребезжало и разбилось. Очередь завизжала и заметалась, но тут прилетел и второй камень.

– Это погром, – заревел голос, и люди начали беспорядочно разбегаться в стороны.

Хульда вцепилась в Карла и потянула Тамар за собой. Втроем они бежали, втянув голову в плечи, сквозь толпу. Повсюду зачинщики, возникавшие ниоткуда, нападали на прохожих. Группа молодчиков с кожаными наплечными ремнями силой остановила автомобиль. Один из них рванул дверцу и вытащил водителя – пожилого мужчину с длинной бородой – и дал ему пощечину. Не веря своим глазам, Хульда увидела, как он в довесок плюнул старику в лицо.

На углу следующей улицы кто-то поджег бак, едкий запах огня бил в нос. Тамар словно окаменела, замерев посреди мостовой, в то время как вокруг нее носились люди.

Карл одним прыжком подскочил к ней, обнял за плечи и слегка потряс. Хульда тоже подбежала, и, подхватив дрожащую Тамар под руки, они потащили ее прочь.

– Куда? – Хульде приходилось кричать, чтобы перекрыть уличный шум, звон стекол и крики.

– Сначала подальше отсюда, – ответил Карл.

Густые клубы дыма валили с разных сторон. Квартал Шойненфиртель горел. Хульда была счастлива, что теперь многие дома здесь были каменными, а не как в начале прошлого столетия, когда в деревянных амбарах тут хранились городские запасы зерна и соломы.

Из магазина вывалила перепуганная толпа, люди неслись, не разбирая дороги, Тамар сбили с ног. С трудом отыскав ее на мостовой, Хульда и Карл потянули ее за руки и снова побежали. Толпа перепуганных людей неслась вместе с ними. Тут и там молодчики разбивали стекла магазинов, Хульда увидела нескольких мужчин, выбегающих из лавок с наворованным товаром в руках. Погромщиков на улицах было сотни. Жители квартала Шойненфиртель, – в основном это были старики, раввины, дети, женщины с колясками – были безоружны и не особо могли сопротивляться.

Из-за двери мясной лавки с вывеской «Майер Зильберберг» доносились пронзительные крики, и Хульда не поверила своим глазам, увидев выходящего человека, одетого, как многие националисты, в коричневую рубашку с кожаным ремнем. Он нес в руках топор, на лезвие которого налипло что-то темное и лоснящееся.

– Пойдем, – закричал Карл, вырвав Хульду из оцепенения.

Она поспешила за ним. Потом внезапно остановилась и, с колотящимся сердцем, начала озираться. Где Тамар?