Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конрад не смел прервать этот безмолвный разговор, не смел нарушить воцарившуюся в зале тишину. Он смотрел на старика и с каждым мгновением все больше проникался верой в его слова, верой в его удивительную миссию.
Вдруг в камине с громким треском раскололось пылающее полено.
Резкий звук разрушил таинственную тишину и пробудил старого графа. Он провел руками по крышке шкатулки, словно лаская ее, – и крышка с сухим щелчком откинулась.
Внутри шкатулка была обита черным бархатом. На бархате покоились три кольца из странного, тускло переливающегося металла.
Одно из колец напоминало свернувшегося зверька, другое – веточку колючего кустарника, третье, самое удивительное, казалось не выкованным из металла, а отлитым из вечно струящейся воды. Казалось, что оно непрерывно струится и переливается, находится в покое и в то же время в непрерывном движении.
– Что это за кольца, господин мой? – спросил Конрад, едва разлепив пересохшие от волнения губы.
Граф не отвечал, он словно чего-то ждал, запрокинув морщинистое лицо, на котором играли тусклые отсветы пламени.
И тогда Конрад нерешительно, с удивившей его самого робостью протянул руку к шкатулке и сам не заметил, как кольца оказались на его пальцах. Зверек свернулся на безымянном пальце, веточка – на среднем, струящаяся вода – на указательном…
– Свершилось! – радостно прошелестел голос старого графа. – Древние кольца нашли себе нового хозяина, нового хранителя! Отныне забота о них возложена на тебя, Конрад фон Брасс унд Воринг! Я смогу, наконец, обрести вечный покой в семейном склепе графов де Брасси, смогу упокоиться с миром…
Граф на мгновение умолк, опустив веки, но тут же продолжил тихо и взволнованно:
– Только помни, мой друг: эти кольца дают своему владельцу большую, удивительную власть, но этой властью нельзя злоупотреблять. И еще – кольца выкованы одной рукой, они – как родные братья, каждое из них владеет большой силой, но когда они вместе – сила их умножается многократно… Главное же, чтобы они не попали в руки служителей тьмы, тех, кто охотится за ними с глубокой древности.
– Но позвольте, господин мой… – попытался возразить молодой дворянин. – Я направлялся к графу Тулузскому, чтобы поступить к нему на службу…
– Вы уже поступили на службу, мой молодой друг. Поступили на службу к государю более знатному и могущественному, чем граф Тулузский, более могущественному, чем любой из королей и герцогов нашего мира. Если вы думаете о плате за свою службу – можете не сомневаться: сей государь щедро платит за верную службу, вы не останетесь внакладе. Да и я хочу вознаградить вас за ту доброту и честность, которую вижу в ваших глазах…
Граф опять хлопнул в ладоши и, когда в дверях появился его единственный слуга, приказал ему что-то на незнакомом Конраду восточном языке.
Слуга склонился и исчез, а через несколько минут снова появился, с другой шкатулкой. Эта шкатулка была больше и тяжелее первой, графский слуга нес ее с заметным трудом. Изготовлена она была из красной меди, украшенной жемчугом и перламутром.
– Примите этот небольшой дар, мой молодой друг! – прошелестел граф, указывая на ларец. – Это все, чем я могу вас вознаградить…
– Но, государь мой, я ничем не заслужил вашу щедрость! – запротестовал Конрад. – Я не могу принять ваш дар…
– Не спорьте, друг мой! Мне осталось жить совсем немного, и у меня нет наследников, так что не лишайте меня последнего удовольствия – удовольствия по собственному разумению распорядиться своим добром! А сейчас позвольте пожелать вам приятных снов: я утомился и нуждаюсь в непродолжительном отдыхе…
С этими словами граф вытянулся в своем кресле и закрыл незрячие глаза.
Конрад не посмел нарушить его покой и пошел вслед за слугой графа в отведенную ему комнату.
Комната была скромной, но достаточно удобной, постель – мягкой, впрочем, Конрад так устал, что заснул бы и на камнях.
В этот день майор Ленская пришла на работу немного позже обычного: утром у нее сильно разыгрался радикулит, и она с трудом смогла одеться и выползти из дому. И то только потому, что соседка принесла обезболивающий пластырь, который полагалось наклеить на поясницу. Пластырь прилепился к коже, было очень противно и липко, но боль отступила.
Первое, что сделала майор Ленская, войдя в свой кабинет, – вызвала Николая и строго спросила его:
– Ответ из лаборатории готов?
– Я им вчера сказал, что это срочно и что результаты должны быть к утру…
– Я тебя не про сложности в работе спрашиваю! – оборвала его Ленская и мучительно поморщилась, потирая поясницу. – Я тебя спрашиваю, готов ли ответ!
– Должен быть готов…
Ленская хотела устроить помощнику разнос, но в это время ее вызвали к начальству. И пришлось самой вытерпеть неприятный разговор. И вовсе не по поводу убийства в Эрмитаже, хотя там тоже не обошлось без сложностей.
Евгений Иванович Легов не сидел сложа руки, он интриговал. Но поскольку в милиции у него связей не было, он пытался привлечь бывших коллег из ФСБ. Привлечь-то он привлек, да только начальство майора Ленской еще больше уверилось, что дело нужно раскрывать как можно быстрее именно у себя. А для порядка начальник еще напомнил про остальные дела, что числились за Ленской. И так распалился, что она даже не решилась буркнуть, что дел много, а людей мало, и что не разорваться же ей на четыре части – именно столько дел требовали неотложного расследования.
Так что пришлось временно отложить убийство в Эрмитаже и заняться другими делами, тем более что эксперты любят тянуть резину и к сроку сделать анализ, конечно, не успели.
Только к вечеру дверь ее кабинета распахнулась, и появился Савелий Ушаков из криминалистической лаборатории. Вид у него был измученный, но довольный.
– Александра Павловна! – воскликнул он с порога. – Я как раз закончил!
– Ну и как? – Глаза Ленской загорелись, как огни выезжающего из тоннеля поезда. – Есть что-нибудь интересное?
– А как же! – Савелий помахал в воздухе заполненным бланком экспертизы. – Вам подробно или самое главное?
– Сначала главное, потом – подробно…
– Самое главное – насчет того серебристого кристалла… это бромид серебра.
– Так-так! – Ленская еще больше оживилась. – Где изготовляется? Где применяется?
– В том-то и дело, что теперь практически нигде. Раньше, в девятнадцатом веке, такое точно соединение серебра применялось в фотографии. Его использовали для изготовления дагерротипов, знаете, были такие коричневатые изображения, предшествовавшие современной фотографии.
– Да знаю я, – отмахнулась Ленская. – Ты мне лекцию по истории не читай, ты мне выводы, выводы давай!