На улице стоял гам. Собралось довольно много людей. Кто-то брызнул огнетушителем, но ветер сдул пену на стоящие рядом автомобили.

К счастью, задняя дверца не была повреждена. С помощью чрезмерно паникующих прохожих я вытащила тележку и самокат. И сразу почувствовала себя лучше.

Скольким же людям нужно было мне что-то сказать. Один человек накинул мне на плечи свой пиджак и попытался силой усадить на тротуар, разговаривая со мной в инфантильной манере, как будто я какая-то глупая.

– Все будет хорошо. Садитесь, пожалуйста. Все будет хорошо. Садитесь, пожалуйста, – повторял он, как будто у него самого были большие проблемы со здоровьем.

– Да если бы я просто сидела и ждала, когда станет хорошо, я бы уже трижды успела умереть. Отпустите меня, я должна спасти сына и мужа.

Хватка у супермена с Желязной была очень крепкой. Он отпустил меня только после того, как я схватила его за ухо и легонько потянула. Он немного напомнил мне одного школьного хулигана. Тоже был рыжеволосым и с веснушками. Он не слушался и вечно проказничал. Возможно, это он и был, но это не имело значения, потому что я включила самокат и под крики и громкие комментарии двинулась по улице Твардой в сторону Медзяной.

В первый раз я ехала гораздо лучше. Теперь ехать прямо совершенно не получалось. Из-за головокружения мне было трудно удерживать равновесие, поэтому меня шатало с середины дороги до бордюра, что, понятно, раздражало некоторых водителей позади меня. Стало довольно шумно, и это лишило меня части удовольствия от езды на моем, казалось бы, фантастическом средстве передвижения.

На Медзяную я влетела так стремительно, что чуть не столкнулась с мусоровозом. То есть я не избежала незначительного инцидента, но я бы точно не назвала это столкновением. Максимум – небольшой щелчок.

Никто даже не спросил, все ли со мной в порядке, хотя в темной подворотне стояли два старых бездельника. Они были поглощены идиотским занятием – пялились на работающий мусоровоз. Первый – помоложе, сгорбленный, с выступающим животом – показывал на мусорные ящики, второй – дряхлый, засохший огрызок – с не меньшим интересом ему поддакивал.

Оба стояли ко мне спиной, в тени. Только когда первый из них вышел из подворотни, я поняла, что это мой сын. В таком случае второй должен быть… Хенрик!

Он просто стоял там.

У меня закружилась голова.

Он стоял и смотрел на мусоровоз.

Как после стольких лет можно было так просто стоять?

А пялиться на мусоровоз?

Как будто никогда ничего и не было?

Из-за того, как по-идиотски он стоял, мне показалось, что он был там все это время. Что не исчезал. Он стоял в подворотне, курил сигарету, разговаривал с соседями. И пялился на мусоровоз. Все время.

Я чувствовала радость вперемежку с печалью. Эйфорию, затем гнев, и наоборот.

Я хотела уйти, но стояла на месте. Я испугалась, что в эту минуту теряю свой миф. Тот, с которым я прожила столько лет. Я боялась, что Хенрик в реальности не сможет ему соответствовать.

Трудно было не заметить, что он уже не в лучшей форме. Стал меньше, худее, ссутулился и как-то потрепался, как поношенная пара ботинок. За такого Хенрика я бы точно не вышла замуж. Впрочем, я не могла сильно жаловаться, ведь я так долго его ждала! Было бы жаль этого времени. Поэтому в моих глазах он должен был оставаться тем замечательным, солидным мужчиной, каким был раньше, и таким я решила видеть его сейчас. Тем более что с тех пор, как мы расстались, я изменилась минимально, если вообще изменилась. А в клубе для пенсионеров и в нашем доме нашлось бы несколько человек, которые бы подтвердили, что в последние годы я даже похорошела. Состояние моей кожи и волос улучшилось. Такого эффекта можно добиться с помощью диет или голодания, но не каждый сможет выдержать такое голодание. Я смогу!

– Хенрик? – окликнула я.

Обернулись оба.

Сын при виде меня улыбнулся, но я смотрела только на Хенрика.

Мы двинулись навстречу друг другу.

Он выпрямился и слегка улыбнулся. Его походка все еще была довольно пружинистой. Лицо, хотя и покрытое глубокими морщинами и седой щетиной, все еще хранило следы былой красоты.

Сотни, возможно, тысячи раз я представляла себе нашу встречу спустя годы, но теперь, когда она произошла, я была не в состоянии выдавить ни слова. Мы остановились друг против друга и смотрели.

Я хотела так много рассказать ему, о стольком его расспросить…

Шлеп! Вместо этого я дала ему по лицу. Уже через секунду я пожалела, но не могла себя контролировать.

– Ты физически уменьшился, – заявила я невпопад, удивляясь, как могла сказать такую глупость.

– Неправда, – ответил он столь же нелепо и банально.

Деменция настолько болезненна, что люди, страдающие ею, этого не осознают. Хенрик даже не мог вспомнить свой рост. Столько лет моего ожидания увенчались таким отнюдь не эффектным итогом. Ни одно из представляемых возвращений не было таким бесцветным, как настоящее.

– Хенрик… – сказала я. – А вот и ты.

– Я все объясню, – ответил он.

Шлеп! Я добавила ему с другой стороны, хотя совершенно этого не хотела. Но Хенрик выглядел гораздо лучше с симметричными следами на обеих щеках.

– Поговорим спокойно, – сказал он.

– Отличная идея, но, может, не здесь, – вмешался мой сын, оглядывая улицу. – Где эта моя чудесная сводная сестра? Мамуля, как я понимаю, ты уже все знаешь?

– У нас было небольшое ДТП, – заявила я.

– Она жива? – спросил Хенрик.

Я посмотрела на него. Вопрос показался мне слишком бестактным.

– Жаль, что столько лет тебя не интересовало, жива ли я.

Он поморщился.

– Идем, – решил мой сын, взяв нас под руки. – Еще успеете все выяснить… – он посмотрел на следы пощечин на лице Хенрика, – и спокойно поговорить. Все будет хорошо. Худшее уже позади. Есть отличное место, у моей подруги. Деревянный дом, лес, озеро – отдохнете.

– О чем ты говоришь? – спросила я. – Ведь я терпеть не могу природу.

– У вас будет покой и много времени. Думаю, вам это понадобится.

Наверное, мне стоило к нему прислушаться. Да, пора заканчивать героическую борьбу с жизнью, пока баланс еще положительный. Дом, лес, озеро. Звучало довольно хорошо. К новому Хенрику я бы тоже быстро привыкла.

– Согласна, – сказала я, преисполненная положительной энергии. – Пусть будет так, но если только выяснится, что там комары, а вода в озере холодная, ты пожалеешь, что родился.

Мы снова были вместе. Втроем. Больше нам ничего не было нужно.

Я схватила тележку. Сын взял мой самокат. Мы направились в сторону заходящего солнца. Даже