– Не бери в голову, Юленька, учись, – ответила та невестке и мысленно взвесила оставшиеся силы, – я сама с Митенькой позанимаюсь.

– Спасибо тебе, бабуль, – сказал ей вечером Вилька, – а то мы, честно говоря, в полной… э-э-э… оказались…

– Я знаю, – улыбнулась Мирская, – ты хотел сказать, в полной жопе, но молодец, что не сказал. Значит, не зря мы с Сарой время на тебя потратили.

Вилька подошел к бабушке и поцеловал ее в щеку:

– Что б мы все без тебя делали, бабуль.

– То, что и делаете успешно, – развела руками Роза Марковна, – находите себе русских жен с родней от Читы до Балашихи, а потом приходите ко мне целоваться.

– Да, бабуль, – грустно констатировал внук, – приходим. И еще придем не раз, сама знаешь.

– Знаю, – вздохнула бабушка, – поэтому и не собираюсь пока помирать. И вот еще что. Забирайте нашу с дедом спальню наверху, а ваша комната пусть станет отдельной детской. А я спущусь вниз, мне теперь так будет проще и полегче заодно, – покривила она душой.

– Спасибо тебе, бабуль, – Вилька прижал ее к себе и снова поцеловал, – за все спасибо. А летом будем Митьку перехватывать, когда каникулы. Хорошо?

Но ни летом, ни в зимние перерывы надолго перехватывать сына из прабабушкиных рук молодым не удавалось. Начиная с четвертого курса Вилька уже начал снимать и к диплому подошел отлично подготовленным оператором. Юля шла в профессии не так резво, как муж, и к учебному финишу в активе у нее была лишь пара эпизодов на большом экране и небольшая роль в чужом дипломе.

Распределились почти одновременно: Вилен – на «Мосфильм», ассистентом оператора-постановщика, Юльку согласился принять театр Гоголя. Тут же Вилька умотал в экспедицию на съемки, в Белоруссию куда-то, а Юлька, чмокнув маленького Митьку, отправилась в Свердловск с театром на гастроли, без одной репетиции, в составе толпы второго плана.

Так длилось лет десять: Вилька снимал без роздыха, уже после первой картины получив самостоятельную постановку, и со временем вырос в крепкого мастера. Юля же, живя в режиме: днем – репетиция, вечером – спектакль, далее – гастроли или, если повезет, съемки, основное время проводила вне дома, успевая, если получится, привычно чмокнуть Митьку и не слишком охотно разделить постель с мужем, если по случайности им удавалось пересечься в Трехпрудном или в Фирсановке. Что касалось амурной составляющей личной жизни каждого, то у Вильки это случалось значительно реже, чем у Юли, потому что той нужна была роль и для достижения цели ничто не могло остановить мало кому известную артистку Стукалину. Вилену, в отличие от жены, очередной фильм предлагали и так, а экспедиционные случайности являлись просто частью процесса изготовления картины, ни больше и ни меньше.

Однако застукать жену довелось все же Вильке, а не наоборот. Позвонили из производственного отдела, в восемь утра, разбудили: срочно, мол, выручайте, Вилен Борисыч, запил в Мукачево оператор Лещинский, убрали его с площадки, у них там натура уходит, декорацию разбирать пора, планы летят. А неснятым-то осталось метров пятьдесят полезных всего, день работы для вас, Вилен Борисыч. Только лететь сегодня в обед надо, выручайте. С объединением уже договорились. Юлька тогда в Прибалтике где-то сидела, на съемках – думал, может, вернется к концу недели, повидаются. И повидались. Раньше даже, чем конец недели наступил.

Короче, полетел. И прилетел. Лещинский в отрубе, группа сидит в разборе, актеры ждут, режиссер нервничает. А пока нервничал, времени не терял, коль уж снимать все одно нельзя. Спал у себя в номере с Юлькой Стукалиной, которую за день до того на эпизод из Вильнюса вызвали, всего-то на два съемочных дня. Режиссер знакомый, но не близко. Дверь в полулюкс свой открыл, обрадовался.

– Вилька, – сказал, – так они тебя прислали? Проходи давай, Лещинский в дупель третий день лежит, директор с ума сходит, а мы загораем.

Прошел, а из спальной комнаты Юлькин голос, нетрезвый:

– Что, встаем, малыш?

Вилька даже заглядывать туда не стал. Развернулся, вышел, дал червонец камерва-генщику и на вокзал, на первый поезд до Москвы.

Натуру они тогда просрали, доснимали потом весной, парой планов в итоге обошлись, в монтажно-тонировочном искусственный снег подсыпали и привет. Вилену выговор после вкатили, хотя все все понимали, так что, в общем, формальным выговор стал, без выводов. Выводы были другие, сделанные самим Виленом Мирским, – разводные.

Особо упираться, требуя понимания и прощения, Юлька не стала. К тому времени она не окончательно еще утратила надежду на славу и потому решила обойтись простым разделом квартиры Мирских в Доме в Трехпрудном, где имела прописку на полном законном основании. Вилен поступил еще проще. Привел за руку десятилетнего Митьку и спросил на глазах у матери:

– Мы с мамой разводимся, и теперь мы больше не муж и жена. С кем ты будешь жить, Митя?

В отличие от отца времен того же возраста, мокрое на глазах у Мити не собралось. Он просто прикинул и ответил:

– С прабабушкой. А вы как хотите.

Так что пришлось Юлии Стукалиной собрать вещи и съехать с квартиры в Трехпрудном, не затевая суда, поскольку и так было ясно, какого слова ждать от сына на вопрос судьи. Это означало, что жилплощадь ей от Мирских не обломится, но зато – тайно призналась себе самой – сын пристроен надежно. А там посмотрим, сейчас себе в первую очередь пристанище искать нужно.

После разговора того психанула, в ярости первое, что под руку попало, схватила. Оказался чемодан старый, с каким из Читы в Москву приехала когда-то. Набила чем попадя, ключи Розе Марковне швырнула, дверью хлопнула и ушла. А на улице оказалась – сразу поняла, что идти некуда. Хорошо, книжка записная под рукой была. Открыла, полистала. Потом подумала… И стала звонить. А дозвонившись и переговорив, поехала по адресу, на Каляевскую улицу, на квартиру совместной жизни Юлия Соломоновича Аронсона со свекровью ее Татьяной Петровной Кульковой.

Это за пару лет уже до смерти Аронсона история получилась, в восемьдесят третьем. Удивилась поначалу Таня такому неожиданному невесткиному звонку: со времени свадьбы всего, может, раз еще и виделись с сыновьей артисткой. Если вообще виделись.

– Приезжай, Юленька, – сказала ей Татьяна Петровна и поняла, что во второй раз в жизни проявит твердость намерений. Пока Юля добиралась, свекровь успела переговорить с Юлием Соломоновичем насчет того, что временно Юлечка поживет у них – так надо. А если нет, то…

Никакого дополнительного условия не понадобилось. Аронсон был если и не абсолютно, то весьма доволен и сам тем, в каком развлекательном для него направлении складываются околосемейные дела. Совеститься в связи с возрастом и упущенной ранее возможностью было уже не перед кем, да и не имело теперь смысла, зато предстоящее событие вполне могло при правильном подходе превратиться в какое-никакое приключение. Юльку эту Вилькину видал как-то на фотокарточке – ничего такая, шустренькая, мордаха есть и линия, сисечки вроде торчком – вполне съедобная жужелица.