– Нет, я имею в виду, сразу, как только вы это поняли, – упорствовал Миша. – Вы же сотрудник детективного агентства, значит, порядок действий должен быть вам известен.

Господи, как же это я сразу не обратила внимания на то, какой у него противный гнусавый голос! Я сделала глубокий вдох, медленный выдох и ответила:

– Выводы, которые я сделала из разговора с Мариной, вполне могли оказаться цепочкой нелепых, случайных совпадений. Да, у меня появились подозрения. Но только подозрения, не уверенность. Так о чем я должна была вам сообщать? О подозрениях? Вы только представьте: все сотрудники детективных агентств города звонят вам в отдел, чтобы поделиться всеми пришедшими им в голову мыслями и идеями! Сможете вы работать в такой обстановке?

– И все-таки…

– И все-таки, – перебила я, окончательно забыв о вежливости, – то, что покойный Поршнев и бойфренд Марины Котельниковой были соседями, я поняла, точнее, окончательно убедилась, только здесь, в этой комнате, – я ткнула пальцем, указывая на труп хозяина. – И сразу позвонила в милицию. Выполняя порядок действий.

Миша утомленно улыбнулся:

– Да что ж вы нервничаете, Рита? Так хорошо держались, просто удовольствие с вами беседовать.

Это что, комплимент? Оказалось, да. В качестве финального аккорда Миша решил меня немного побаловать. Значит, у меня для него плохая новость: так легко я не покупаюсь и в хорошем настроении. А сейчас, с моим раздражением не справятся даже две, три, четыре дюжины комплиментов!

Я настолько обозлилась на Мишу, что другой сотрудник, деловито и спокойно проверивший мои сапоги на соответствие следу в коридоре, не вызвал у меня ни малейшего протеста. Марина, которая, несмотря на все старания Володи, постепенно разгонялась на истерику, похоже, просто не заметила, что к ее обуви кто-то проявляет интерес.

Наконец, Стрешнев подошел к нам.

– Закончили? – он смахнул со лба пот, потом вытер ладонь о брюки и взял у Миши протокол. Проглядел его наскоро, кивнул: – Что ж, все понятно. Миша, теперь давай, отвези Котельникову домой. А то одну ее отпускать нельзя, еще под машину попадет. И постарайся ее успокоить по дороге.

– Слушаюсь.

Миша вежливо раскланялся со мной (я постаралась ответить ему с той же степенью достоверности, но боюсь, получилось у меня плохо) и направился к девушке, которая уже откровенно рыдала, скорчившись в кресле. Что-то тихо приговаривая, он так же, как совсем недавно меня, взял Марину под локоток и повел к двери.

И на что, собственно, Володя рассчитывает? На то, что щуплый гнусавый Миша сумеет успокоить сорвавшуюся в штопор Марину? Хотя… Кому и попробовать это сделать, как не воплощенному занудству?

Я подошла к Гошке, чтобы поделиться впечатлениями, но сказать ничего не успела, меня прервал резкий уверенный звонок в дверь.

– Мы кого-то ждем? – удивился Гоша.

Володя пожал плечами и молча вышел в прихожую. Отчетливый щелчок отпираемого замка, легкий женский вскрик и Володино громкое: «Куда!»

Через минуту Стрешнев появился в комнате, подталкивая перед собой… кого вы думали? Сантану!

– Ты! – рявкнула Марина, с такой неожиданной силой отталкивая Мишу в сторону, что он отлетел к стене. – Ты! Дрянь!

Вам никогда не приходилось видеть, как коршун бросается на курицу? Мне тоже, но в целом я себе картину представляю. Так вот, то, что произошло в следующую минуту, полностью соответствовало моим представлениям. Марина бросилась на Сантану, словно коршун. Несчастная курица (читай – Сантана) метнулась назад, ударилась о грудь оторопевшего Стрешнева, бестолково дернулась в сторону и неожиданно присела, прикрывая голову руками. Володя вцепился ей в плечи и потянул вверх, пытаясь поднять, но был сметен и отброшен налетевшей Мариной. Сантана отбиться не пыталась – только визжала да в меру сил старалась защитить лицо.

Надо сказать, Марина, эта пышечка, проявила недюжинные способности. Конечно, к классическому рукопашному бою действо не имело отношения: ни техники, ни четкости выполнения приемов – только всепоглощающая ярость. Марина работала руками, ногами и, кажется, зубами. В общем, не хотела бы я оказаться сейчас на месте Сантаны. Это при том, что от не слишком хорошо обученного мужика я отобьюсь без проблем. Что же касается необученных, так и с двумя могу справиться. А может и с тремя.

Сейчас же трое достаточно хорошо обученных мужиков – Володя, Миша и еще один парень из бригады (кажется, его зовут Костя), безуспешно пытались растащить женщин. Галдеж поднялся необыкновенный – к визгу Сантаны прибавились невнятные, но громкие вопли Марины и хриплые выкрики Володи: «Дамочки, разойдитесь! Дамочки, просят же вас, как женщин, разойдитесь!». Миша тоже не молчал – он торопливо сыпал какими-то цитатами из уголовного кодекса, а Костя, незатейливо матерился. Он пытался наиболее мягко воздействовать на Марину и получил в благодарность четыре роскошные царапины на левой щеке. Естественно, после этого отбросил всякие церемонии.

Я перевела взгляд на Гошку, хмуро наблюдающего за базаром. Марине удалось особенно удачно лягнуть Мишу, и он тоже перешел на мат. Гоша поморщился.

– Отвратительно, – согласилась я.

– Непрофессионально, – кисло отозвался напарник, не глядя на меня. – Или их не учили никогда? Устроили детский крик на лужайке, а толку – чуть. Скажи, Ритка, как бы ты бабью драку прекратила?

– Сама в ней участие принимать точно не стала бы, – усмехнулась я. – Скорее всего, рявкнула что-нибудь погромче, таким, знаешь, хорошим командным голосом: «Прекратить!» или «Смирно!». На школьниц хорошо действует. Эти, правда, постарше… но их тоже можно как-нибудь напугать. Петарду взорвать рядом, например.

– Разумно, – напарник одобрительно покивал. – Взрывы очень хорошо отвлекают. Можно еще пальнуть в воздух из пистолета. Кстати, у Володьки пистолет есть. Забыл он про него, что ли?

Я с сомнением посмотрела на Гошу. Это он серьезно говорит? Я-то насчет петарды пошутила.

– Хочешь сказать, ты на месте Стрешнева устроил бы сейчас пальбу? Здесь все-таки не тир, а жилой дом.

– Нет, зачем патроны тратить? Я бы гораздо проще поступил. Вон ванная, вон кухня – набрать ведро холодной воды, да выплеснуть на этих клушек. Они мигом про свои разборки забудут.

– Ага, и дружно кинутся на тебя, – хихикнула я.

– Пусть попробуют.

Холодно-равнодушный ответ мне не понравился.

– Гоша, ты что, хочешь сказать, сможешь ударить женщину?

Напарник посмотрел на меня с изумлением, не поленился даже голову ради этого повернуть:

– Ты о чем говоришь, сердце мое? Тебе лучше всех известно, на что я способен.

– Так это же на тренировке, – стушевалась я. – Понарошку.

– А это, – он кивнул на свалку у двери в комнату, – по-настоящему. Значит, тем более есть причина действовать решительно.